Старый год (Сказка)
Шрифт:
А.М.Горький
Старый год. Сказка
В последний день своей жизни Старый Год - пред тем возвратиться к Вечности - устраивает нечто вроде торжественной встречи своему преемнику - он собирает пред своё лицо все человеческие Свойства и беседует с ними до двенадцати часов - до рокового момента своей смерти, до момента рождения Нового Года.
Вот и вчера было так же - вечером в гости к Старому Году стали собираться странные и неопределённые существа, - существа, чьи имена и формы известны нам, но чьи сущности и значения для нас мы ещё не можем представить себе ясно.
Раньше
За ним шла Любовь - полураздетая и очень грубая женщина, с глазами, в которых было много чувственности и ни искры мысли.
Роскошь, следуя за ней, предупреждающим шёпотом говорила:
– О Любовь! Как ты одета! Фи, разве такой костюм соответствует твоей роли в жизни?
– Ба!
– откликнулось Суемудрие, - чего вы хотите от Любви, сударыня? Вы всегда были и всё ещё остаётесь романтичкой, вот что-с скажу. По мне чем проще, тем яснее, тем лучше, и я очень довольно, что мне удалось сорвать с Любви покровы фантазии, в которые её одевали мечтатели. Мы живём на земле, она тверда, и цвет её грязен, а небеса так высоки, что никогда между ними и землёй не будет ничего общего! Не так ли?
А сама Любовь молчала - язык её давно уже почти нем, нет у неё прежних пылких слов, её желания грубы, и кровь жидка и холодна.
Явилась также Вера - разбитое и колеблющееся существо. Она кинула взгляд непримиримой ненависти в сторону Ума и незаметно скрылась от его очей в толпе, пришедшей к Старому Году.
Потом за нею мелькнула, как искра, Надежда, мелькнула и скрылась куда-то.
Тогда явилась Мудрость. Она была одета в яркие и лёгкие ткани, украшенные массой фальшивых камней, и насколько ярок и блестящ был её костюм, настолько сама она была темна и печальна.
И вот пришло Уныние, и все почтительно поклонились ему, потому что оно в чести у Времени.
Последней же пришла Правда, робкая и забитая, как всегда, больная и печальная, она, тихо и не замеченная никем, прошла в угол и одиноко села там.
Вышел Старый Год, посмотрел на своих гостей и усмехнулся усмешкой Мефисто.
– Здравствуйте и прощайте!
– заговорил он.
– Прощайте потому, что я умираю, как то предписано Судьбой. Я смертен, и я рад, что смертен, ибо, если б время жизни моей продолжилось хотя на день один, - не вынес бы я тоски бледной жизни моей. Так скучно жить всегда, имея дело только с вами! Искренно жалею вас - вы бессмертны. И за то ещё жалею, что в день рождения моего все вы были более сильны, свежи и цельны, чем сегодня, в день смерти моей. Да, я искренно жалею вас - все вы страшно истасканы людьми, обесцвечены ими, измельчены, и все вы так близки друг другу в общем вашем уродстве. И это вы-то - человеческие Свойства? Вы - без сил, без цвета, без огня! Жалею вас и людей.
И Старый Год усмехнулся и потом снова, осмотрев гостей, спросил у Веры:
–
– Это он ограбил меня!
– глухо сказала Вера, показывая в сторону Ума.
– Это я ей обязан тем, что до сей поры люди всё ещё уверены в моём могуществе. В борьбе с ней я растратил лучшие силы мои!
– гневно откликнулся Ум.
– Не ссорьтесь, несчастные!
– снова бесстрастно улыбнулся умирающий Старик и, помолчав, сказал ещё: - Да, страшно бледны и изжиты все вы. Как, должно быть, тошно быть человеком и иметь с вами дело день за днём в течение многих лет? Кто это там утвердительно качает головой? А, это ты, Правда! Ты всё такая ж... не в чести у людей... Ну, что же?.. Прощайте, бывшие спутники мои. Прощайте, мне нечего больше сказать вам... Но... среди вас я не вижу кого-то? Да? Где же Оригинальность?
– Её давно уж нет на земле, - робко ответила Правда.
– Бедняга земля!
– пожалел Старый Год.
– Как скучно ей! Жалки и бесцветны люди, если они потеряли оригинальность дум, чувств, поступков.
– Они даже костюма не умеют себе создать такого, который хотя бы несколько скрашивал уродство их форм, лишённых древней красоты, - тихо пожаловалась Правда.
– Что с ними?
– задумчиво спросил Старый Год.
– Они потеряли желания и остались жить только с похотями... объяснила Правда.
– Разве они тоже умирают?
– изумился Старый Год.
– Нет, - сказала Правда.
– Они ещё живут. Но как живут? Большинство по привычке, некоторые из любопытства, а все - не отдавая себе отчёта, зачем именно живут.
Старый Год холодно засмеялся.
– Пора! Ещё минута, и пробьёт мой час - час моего освобождения от жизни. Уходя, я немного скажу... Я существовал и нашёл, что это очень грустно. Прощайте же ещё раз и последний. Жалею я вас, жалею, что вы бессмертны и что вам недоступен покой. Сын Времени - я бесстрастен, но всё же жалею я вас и людей. Первый удар! Два...
Что это?
Ударив дважды - часы остановились бить.
В изумлении все взглянули на них, и странное увидели они.
Некто, с крыльями на голове и на ногах, стоял у часов, прекрасный, как один из богов Эллады, и, придерживая рукой минутную стрелку часов, смотрел в очи Старого Года, угасавшие в предчувствии смерти.
– Я - Меркурий и послан сюда от Вечности, - сказал он.
– Она сказала зачем Новый Год ветхим людям? Скажи им, что Нового Года не будет до нарождения новых людей. Останется с ними тот, что уже был, - пусть он переоденется из савана в платье юноши и живёт.
– Но это пытка!
– сказал Старик.
– Останешься ты!
– непреклонно повторил Меркурий.
– И доколе люди не обновят дум и чувств своих, ты останешься с ними, Старик! Так сказала Вечность, - живи!
И он исчез - посланник Вечности... И, когда он исчез, часы бросили в тишину изумления десять глухих ударов.
И Старый Год, умиравший с торжеством, остался снова жить с Унынием, скорбно улыбавшимся в его морщинистое лицо.
Тихо и печально расходились гости Старого Года.