Стать бессмертным
Шрифт:
— Да, хотя бы в меня, — спокойно ответила Алёна.
— Вы очень самоуверенны, — сказал Евгений Иванович и в следующий момент почувствовал нехороший укол под левое ребро, — у вас слишком много конкуренток…
— Я ведь не просто так хвастаюсь, Евгений Иванович, — пропела Алёна с характерным для изречения прописных истин затягиванием гласных, — достаточно много мужчин могли бы подтвердить мои слова. Что-то такое во мне их привлекает… Нет, не физически… Хоть у меня и с этим всё в порядке, каждый, кто оказывался между моих ног, повторял одно и тоже, только разными словами: что нашёл
— И чего же? — спросил Евгений Иванович.
— Думаю, какие-то мужские черты, которых нет в других бабах. Как выразился один мой не слишком интеллектуальный поклонник: «Алёна, ты просто парень с сиськами»…
«Парень с сиськами, — повторил про себя Евгений Иванович, — ну и выраженьице».
— …кроме того, я ещё и умная, — продолжала Алёна, — и с юмором у меня всё в порядке. Парни любят тех, с кем можно потрепаться и поржать. Иногда мне кажется, что я вижу мужиков насквозь и сразу понимаю, как себя вести…
— В этом мы с вами похожи, — с некоторой издёвкой в голосе перебил её Евгений Иванович. — Скажите, Алёна, у вас было много мужчин?
— Да, — ответила Алёна, — и я совершенно не стесняюсь в этом признаваться. Это же только для мужчины считается заслугой большое количество женщин, для женщины — наоборот.
— Да, вы правы, — согласился Евгений Иванович. — Во всём виновато христианское воспитание и, наверное, мужской шовинизм.
— Как раз, мужской шовинизм тут не при чём, — отрезала Алёна, — ведь в большинстве своём женщины сами поддерживают такую точку зрения. Дело тут в элементарной зависти. А насчёт христианства, вы абсолютно правы.
— Вы тоже считаете христианство злом? — поинтересовался Евгений Иванович.
— Разумеется! — Алёна подняла вверх руку со сжатым кулаком. — Религии вообще — проклятье рода человеческого, а эта в особенности.
Евгений Иванович неожиданно для себя сделал вывод, что ему нравится общаться с этой девушкой. Обычно эта фаза отношений — постельные разговоры — его никогда не радовала и даже несколько раздражала. Его предыдущие любовницы, были либо дамами взрослыми, и неизменно съезжали на бытовые темы — детей, мужей, продукты и прочее — либо, туповатыми студентками, говорить с которыми было вообще не о чём. Сегодня же Евгений Иванович ввязался в интересный спор, который два раза был прерван на секс и один раз на еду.
После той встречи последовали другие. Евгению Ивановичу действительно понравилось проводить с ней время не только в постели — гулять по Москве, ходить в не слишком дорогие рестораны, посещать выставки и кино. Разумеется, ни о каких походах в гости ни к его, ни к Алёниным друзьям не могло быть и речи, но и без этого вариантов совместного времяпровождения хватало. Со стороны, должно быть, они выглядели как моложавый дед со взрослой внучкой, и посему косых взглядов на себе Алёна с Евгением Ивановичем не ловили. Разве что иногда, какая-нибудь проницательная мадам на улице или в ресторане прожигала их разоблачающим взором.
Переход от близости телесной к близости ментальной или, если угодно, духовной, которая, как известно, связывает разнополые существа иногда даже сильнее, чем физиологическая потребность, произошёл
Евгений Иванович рассказал Алёне всё безо всякого повода, просто так, когда они отдыхали после очередной близости (или как выражалась Алёна: «бурности»), плотно прижавшись друг к другу. Алёна слушала внимательно. Она вообще была внимательной собеседницей, что наряду со всем остальным очень импонировало Евгению Ивановичу. После того как он закончил, Алёна повернулась к нему лицом (до этого она лежала, уставившись куда-то в стену) и спросила:
— Это правда?
— Да, Алёнушка, — ответил Евгений Иванович, — к сожалению, правда.
Алёна высвободилась из объятий Евгения Ивановича и резко встала с кровати.
— Значит, я сплю с богом? — не то спросила, не то констатировала она. — Я и с богом. За что же такая честь?
Евгений Иванович почувствовал в её голосе злость и поспешил оправдаться:
— Прости, но это просто фигура речи, — сказал он, — разумеется, никакого бога нет…
— А есть ты! — прервала его Алёна. — Бессмертный член, мать твою. А почему ты решил, что тебе это позволено? Почему именно тебе, ты не задумывался? Чем хуже другие?
— Ничем не хуже, просто каждому своё.
— Каждому своё? — почти закричала Алёна.
— Не кричи, любовь моя, так вышло… — взмолился Евгений Иванович.
— Так вышло! — передразнила его Алёна. — Да кто ты такой? Какая от тебя польза? Был бы ты хотя бы донором, тогда — всё ясно, но ты — никто. Слышишь — никто! Ты даже меньше, чем никто!
Алёна встала с кровати и широким, почти мужским шагом, подошла к письменному столу, где лежали сигареты. Резким движением схватила пачку, вынула оттуда штуку, рассыпав по столу все остальные, отыскала на столе спички, попыталась прикурить, но, сломав четыре подряд, швырнула сигарету в сторону. Евгений Иванович впервые наблюдал свою спутницу в таком расположении духа и потому находился в некотором оцепенении. Он совершенно не узнавал в этой фурии его Алёну — ту, с которой ему было так хорошо, ту, о которой он думал, ту, которую он любил… Алёна резко обернулась.
— А я знаю, зачем тебе всё это, — спокойно сказала она, — молодых девок трахать. Угадала? Да? Тебе ведь ничего больше в жизни не надо…
— Послушай, Алёнушка… — начал Евгений Иванович, отводя глаза.
— Я тебя ненавижу, скотина! — и Алёна швырнула в его сторону первое, что подвернулось ей под руку.
Евгений Иванович не успел закрыться, и увесистый, болотного цвета томик Феодосьева угодил ему прямо в пах. Евгений Иванович громко охнул. От боли, хлынувшей через пару мгновений после удара, потемнело в глазах. В напрасной попытке унять её Евгений Иванович подтянул ноги к животу и тихо застонал.