Стать человеком

Беркеши Андраш

— А разве я не прав?

— Может, ты и прав, но стоило ли говорить об этом тем людям?

— Тебе этого не понять, — отрезал Варьяш. — Вас, артистов, окружают со всех сторон заботой и вниманием, вот вы и считаете, что все в полном порядке. А я всегда говорил и буду говорить правду. Мне далеко не все равно, что делается у нас в стране...

— Перестань, Геза... Вы, писатели, видите опасность там, где ее нет и в помине. Вы только тем и занимаетесь, что ругаете друг друга, стараетесь унизить кого-либо и тем

самым возвысить себя. Я люблю тебя и, по-моему, уже не раз доказывала свою любовь. Однако твоей женой я стану лишь в том случае, если ты изменишься....

В душу Варьяша сразу закралось подозрение.

— Может, в поле твоего зрения появился какой-нибудь перспективный поклонник? Так скажи об этом прямо и не болтай глупостей. Если ты решила порвать со мной, я тебя пойму, но, ради бога, не поучай меня, тем более что в политике ты ничего не смыслишь. Хочешь уйти от меня? Что же, можешь уйти, я как-нибудь и без тебя проживу, однако меняться не собираюсь. А если тебе мое поведение не нравится, забирай свои вещи и уходи на все четыре стороны. До тех пор пока я не сделал из тебя настоящую актрису, я был хорош...

— Ты меня не так понял, Геза...

— Я тебя прекрасно понял: я не идиот... пока еще...

Бежи уже пожалела, что затеяла этот разговор, ведь Варьяш еще не протрезвел окончательно, а в такие моменты он обычно бывал придирчивым и злым, хотя на следующий день, как правило, плакал и просил прощения. Сейчас ей нужно было промолчать, и только. В глубине души у Бежи зародилось сомнение: хватит ли у нее сил, чтобы изменить Варьяша, ведь одной любви для этого недостаточно? Постоянно подогреваемый болезненным самолюбием, Варьяш слепо верит в свою правоту, считает себя самым умным, хотя в действительности это не так. Однако переубедить его невозможно. Запутавшись в собственных противоречиях, он скатится в бездну. Чтобы спастись, у него имелся один-единственный путь — временно отойти от общественной деятельности и целиком посвятить себя писательской работе. Ему нужно взглянуть на себя со стороны, понять свои ошибки. Если он выберет этот путь, она останется с ним и поможет ему...

В дверь тихонько постучали. Бежи включила лампу и, накинув халатик, направилась к двери. Увидев на пороге Эндре, с которого текла вода, она нисколько не удивилась. Юноша тоже не удивился, застав актрису в номере отца, более того, он был уверен, что найдет ее именно здесь. А шел он к ней, если можно так выразиться, в силу необходимости, потому что ни одного свободного номера в гостинице не оказалось. Эндре же очень устал, хотел спать и решил, что если Бежи в номере отца, то он спокойно может переночевать в ее номере.

— Как отец? — спросил Эндре, стряхивая с фуражки капли дождя.

— В постели... — показала Бежи на дверь. Потом на миг задумалась и взяла юношу за руку: — Он в очень скверном настроении.

— У

меня настроение нисколько не лучше, — возразил Эндре и вошел в номер, оставив дверь открытой.

Свет от лампы падал на лицо Варьяша полосами, отчего оно казалось ужасно измученным.

— Хорошо, что ты еще помнишь об отце, — недовольно проворчал Геза, увидев сына. — Вот что приходится терпеть человеку в старости, и не от кого-нибудь, а от собственных детей...

Эндре хотел сказать, что родители в старости получают от своих детей то, чего они заслуживают, но передумал, остановился около кровати отца и поправил галстук.

— Я хотел попросить у Бежи ключ от ее номера: мне негде переночевать.

— Тебе что, не дали номера?

— Свободных номеров нет.

— Пожалуйста. — Бежи протянула юноше ключ. — Комната рядом.

— Спасибо... Ну, я пошел...

— Уже уходишь?

— Я устал.

— Иди спи.

Варьяш сел на кровати, поправил подушку и дрожащей рукой потянулся за сигаретами. Эндре щелкнул зажигалкой и дал ему огня.

— Когда вы уезжаете? — спросил он.

Варьяш закашлялся, лицо его покраснело. Бежи бросилась наливать воды в стакан, но Геза жестом остановил ее.

— Хочешь поехать с нами? — хрипло спросил он сына, откидываясь на подушку.

Бежи поправила полы халатика и села на край кровати.

— Я не поеду в Пешт, — ответил Эндре.

— Не поедешь?

— А зачем? Никаких дел у меня там, собственно, нет.

— С сестрицей не хочешь повидаться? — На лице у Варьяша появилась ехидная улыбка.

— Я недавно видел ее.

— Ты мне об этом не говорил.

— А ты и не спрашивал. — Эндре крутил ключ на пальце. — Ну, я пошел спать, утром увидимся. Спокойной ночи. — Он повернулся и направился к двери, но на пороге его остановил вопрос отца:

— Где ты болтался до сих пор?

— Дело у меня было, — ответил Эндре и повернулся к отцу.

— Веселился?

— Ты же знаешь, я не из породы весельчаков.

Эндре почувствовал, что отцу очень хочется придраться к чему-либо, и присел на подлокотник.

— Я подождал, пока тебя усадили в машину, и удалился. Знаешь, мне стыдно за тебя стало...

— Тебе за меня стыдно?

— Зрелище было не из приятных. И я в тот момент чувствовал себя прескверно.

— Уж не жалко ли тебе меня стало?

— Нет, не жалко.

— В чем же тогда дело? — удивленно уставился на сына Варьяш и воткнул в пепельницу недокуренную сигарету.

— Если бы я был писателем, который взял на себя ответственность поучать других людей, — начал объяснять Эндре, — я бы постарался не показываться на людях в пьяном виде, а будучи пьяным, не осуждал бы того, что сам проповедовал в трезвом. Твои вчерашние собутыльники сейчас ломают головы над тем, когда же Варьяш говорил правду...