Стать человеком
Шрифт:
— Банди, Бандика, — взяла Жока брата за руку, — я тебя очень прошу, потерпи. Время пролетит быстро, и служба кончится.
— До той поры так далеко, Жо! — вздохнул он.
Жока заволновалась: неужели она настолько плохо знала брата? Ну хорошо, служба в армии, конечно, не мед, но нельзя же так распускаться!
— Зачем же падать духом?
Парень запустил руку в темные, коротко остриженные волосы:
— Дело не в том, падаю я духом или нет. И вообще, тебе легко говорить. Если бы ты только могла себе представить, как
Жока охотнее всего расплакалась бы. Она надеялась, что Эндре уже успокоился, привык к службе, ведь человек ко всему привыкает. Но все, видимо, не так. А в этом случае уговоры бесполезны: у Эндре есть и сила воли, и собственные принципы, которыми он руководствуется. Жока с горечью подумала об отце. И вдруг ей вспомнилось утро перед уходом Эндре в армию.
Они завтракали на террасе. Лучи еще теплого осеннего солнца пробивались сквозь поблекшие листья дикого каштана. Мама с тетушкой Юли отправились мыть грязную посуду. За столом остались только они втроем. Жока сердито разглядывала лоснящееся, одутловатое лицо отца, его набрякшие веки, сильно поседевшие волосы и ожидала, что он как-то ободрит огорченного Банди.
— Не вешай носа, черт тебя побери! — проговорил наконец отец. — Отслужишь положенное, и все. Время пролетит быстро.
Эндре затянулся сигаретой и, сощурив глаза, посмотрел в сторону Пашаретского шоссе.
— Пролетит, да что в этом проку?! — сказал он. — Как ты не можешь понять, что я не хочу быть солдатом! Я не люблю военную форму.
— Но долг есть долг, и ты обязан отслужить два года в армии.
Эндре сжал подлокотники дачного кресла и презрительно усмехнулся:
— Ты уверен, что я отслужу эти два года?
Отец с силой ударил рукой по столу. Лицо его приобрело жесткое выражение.
— Довольно! Я не потерплю этих выходок. — Он легко поднялся из кресла и подошел к сыну: — Я тебе сейчас такого пинка дам, сопляк, что ты у меня отсюда вылетишь. Ты что себе вообразил? До каких пор я буду терпеть твое кривлянье?
Эндре с таким презрением посмотрел на разбушевавшегося отца, что испуганная Жока встала за его спиной и положила руки ему на плечи.
— У тебя нет другого выхода! Понимаешь, нет! — кричал отец. — И в этом виноват ты сам. Сколько раз я говорил тебе: «Учись!» Но ты не хотел. А сейчас у меня нет ни морального, ни юридического права сделать хотя бы шаг, чтобы тебя освободили от службы.
Эндре со скучающим видом взглянул на небо.
— На меня смотри! — приказал отец.
Жока поспешила вмешаться:
— Папа, не кричи!
Эндре потянулся назад и взял трясущиеся руки Жоки в свои:
— Спокойно, сестренка, спокойно, пусть себе кричит. Другого-то он ничего не умеет, как
Варьяш-старший рывком выдернул сына из кресла. Жока даже удивилась, насколько силен их отец, — она этого не ожидала. Его широкая рука крепко держала Эндре за сорочку. Во внезапно наступившей тишине отчетливо слышалось хриплое дыхание отца.
— Ты, сопляк! — сказал он, еле сдерживая гнев, а затем с ожесточением начал хлестать сына по лицу.
Жока вскрикнула и уцепилась за руку отца, но он легко стряхнул ее.
Эндре не защищался. Крепко сжав губы, он терпеливо сносил яростные,удары рассвирепевшего отца.
На другой день, прощаясь, Эндре сказал ему:
— Два года я не появлюсь дома, пока не демобилизуюсь. Если не хочешь неприятностей, не приезжай ко мне. И еще... — Он твердо взглянул в серо-голубые глаза отца. — Запомни раз и навсегда, если ты хотя бы раз ударишь меня, я не посмотрю на твой возраст и на то, что, к несчастью, ты мой отец...
Эндре встал. Это его движение оторвало Жоку от воспоминаний.
— Жо, — сказал он, — ты хорошая, ты молодец, что навестила меня. Правда, ты умница. Но у меня, между прочим, ничего не случилось. — И, чтобы окончательно успокоить сестру, он перевел разговор на другую тему: заговорил о том, что уже давно вынашивает мысль о создании одного фильма и несколько раз принимал решение написать сценарий, однако все еще не сделал этого. Он рассказал ей несколько эпизодов, которые должны войти в сценарий. Жока внимательно, слушала брата и время от времени одобрительно кивала, Напряжение спало. Она была довольна, что Банди чем-то заинтересовался. Некоторые моменты в рассказе брата ее настораживали, но она решила не спорить с ним, а, наоборот, подбодрить:
— Напиши, Банди, обязательно напиши! Или хотя бы сделай заметки, чтобы ничего не забыть.
— Если мне удастся показать жизнь простого человека, я мигом завоюю прессу, а это самое трудное. Многие считают духовный мир таких людей бедным...
Жока поняла, что эта тема серьезно занимает Банди. А если так, то за него нечего бояться: теперь он вряд ли совершит какой-нибудь необдуманный поступок.
Но вот пришло время прощаться — с минуты на минуту могли возвратиться офицеры.
— Поцелуй за меня маму и успокой ее. А ты будь осторожна, береги себя. За рулем Колесар?
— Нет, я.
— Глупо раскатывать на машине в такую погоду. А если разразится буран? Удивляюсь, как это мой уважаемый папочка дал тебе свою «телегу».
Жока шаловливо рассмеялась:
— А он ничего мне не давал, я сама взяла машину. Оставила ему замену и приехала. Он, конечно, будет злиться, но меня это мало волнует. Между прочим, на задних колесах у меня особые покрышки. Не волнуйся за меня: я вожу машину не хуже, чем ты.