Стать Лютовым
Шрифт:
Иуда Гросман поманил Хомякова пальцем и, когда тот наклонился к нему, прошептал в большое крепкое ухо:
– Продай мне пулю Наполеона!
Менее чем год спустя Хомяков вернулся в родной Тобольск, получил там должность заведующего отделом литературы в городской газете "Красный сибиряк" и комнату в коммунальном бревенчатом общежитии, пропахшую чудесным ароматом пихты и кедрача. Спустя еще два года он выпустил книжечку воспоминаний "Годы лихолетья", ставшую нынче раритетом. В 34-м году он был ненадолго арестован в рамках кампании социальной профилактики, а в 37-м посажен всерьез, осужден за КРД к десяти годам без права
Выйдя из полпредства, Лютов спустился к Сене и побрел по набережной к Лувру. На душе у него было взбалмошно, ему хотелось, дрожа от холода, тащиться на тачанке по мокрой плывущей дороге, выискивать огонек в мертвом поле и совершать дерзкие поступки. Разговор с Хомяковым бесил его. Надо было непременно съездить по морде! И так приятно ныли бы сейчас костяшки пальцев... Если б он съездил, все его неприятности выглядели бы иначе и слежка не действовала бы на нервы, как зубная боль. Он резко оборачивался, завязывал неразвязавшийся шнурок, читал газету, внезапно из-за нее выглядывая. Кто? Кто идет за ним по пятам? Он заходил в уличные туалеты, скрывавшие желающего помочиться лишь по плечи, и, стоя в тесной кабинке, вертел головой и приветственно махал рукой неизвестно кому. "Наблюдаемый объект,- писал в отчете агент Греча,- вел себя нервно, что отражалось на его физическом состоянии. Три раза он входил в уличные уборные, откуда подавал неизвестным лицам сигналы посредством размахивания рукой".
У входа в Лувр фотографировалась кучка туристов, уличный фотограф, налаживая свой аппарат, бегал вокруг треноги. Иуда решил было идти в музей, но, не доходя подъезда, передумал не без смущения: Лувр подождет, лучше побродить по антикварным лавкам.
В первой же лавке на звон дверного колокольчика вышел из глубины помещения пожилой хозяин, большеголовый, с остатками крашеных волос, зачесанных сбоку на розовую нежную лысину.
– Чем могу служить, месье? Всё к вашим услугам, начиная с хозяина.
Хозяин поддерживал в лавке образцовый порядок. Сотни интереснейших предметов были уложены, выставлены и подвешены густо, но отнюдь не тесно. С пузатенького бюро несчастного Людовика глядел любопытными глазочками бронзовый египетский бог со стройным телом танцовщика и шакальей головой. В застекленной витрине были выстроены шеренгами благородно потускневшие боевые ордена, как могильные камни на военном кладбище. Витой бивень нарвала, испещренный черными ажурными значками неведомой письменности, стоял в углу, как древко. Печеная вражья головка с жесткими волосами, отрезанная индейцем, с высоким безразличием наблюдала за покачивавшимся вверху панцирем доисторической черепахи с Галапагосских островов. К каждой диковине была привязана красной шелковой ниткой бирочка с кратким разъяснением. Сам Шепселе из Житомира не остался бы равнодушен к этой праздничной братской могиле вещей, хотя и не подал бы вида.
– Потрясающе!..- пробормотал Иуда, озираясь.- Это всё настоящее?
И мертвая голова?
– Голова пришла из Укаяле, с Амазонки,- скорбно, как на похоронах, доложил хозяин.- Она идет с сертификатом.
– С сертификатом!
– повторил Иуда Гросман.- А всё остальное?
– Тоже,- сказал хозяин.- Сертификат с лентой и подписью эксперта.
– А из времен Наполеона у вас что-нибудь есть?
– спросил Иуда Гросман.Наверняка ведь должно быть...
– Вы русский?
– не дал ответа антиквар.-
– Табакерка Пушкина!
– объявил антиквар.- Вот...
Иуда принял табакерку с необыкновенной осторожностью, с нахлынувшим волнением сердца: Пушкин держал эту вещицу в руках, щелкал крышкой, опускал в карман.
– Русский генерал мне ее принес,- сказал антиквар.- Семейная реликвия.
"А. С. Пушкину,- выгравировано было на тыльной стороне табакерки,- в день тезоименитства. Год 1835". И вензель Николая Первого.
Иуда открыл крышку, захлопнул, принялся рассматривать изображение на крышке, выполненное чернью по серебру: Красная площадь, Василий Блаженный, купола соборов за кремлевской стеной. На шпиле Спасской башни чернела крохотная пятиконечная звезда.
– Замечательная вещь,- подбрасывая табакерку на ладони, сказал
Иуда.- Но у меня уже такая есть... А как насчет Наполеона?
– Что именно вы бы хотели приобрести?
– спросил антиквар.
– Что-нибудь, чего касалась рука великого императора,- сказал Иуда Гросман.- Навязчивая идея, знаете ли...
– Факсимиле?
– Ничуть не удивился продавец сушеной головы.- Дворец? Или ночной горшок? Всё можно купить, дорогой месье, а это значит, что всё, решительно всё продается на этом свете. Весь вопрос в том, что именно и по какой цене.
Иуда снова вспомнил Шепселе. Все антиквары, как видно, склонны к философствованию, это роднит их с могильщиками. Одни хоронят и этим живы, другие живут торговлей мертвечиной. Та же индейская голова или даже галапагосский панцирь - что это? Индейца, возможно, изжарили на костре, а из черепахи сварили мурцовку. Шепселе не стал бы предлагать посетителям житомирского базара печеную голову человека, хотя бы и гоя.
– Дворец у меня тоже есть,- доверительно улыбаясь, сказал Иуда Гросман,Кремль. Некоторое время, правда, недолгое, Кремль принадлежал вашему императору.
– А вы шутник, месье,- сказал антиквар и охотно рассмеялся, закашлялся, глаза его налились слезами, лицо порозовело, а лысина из розовой сделалась почти красной.
Иуда с тревогой наблюдал за этими переменами.
– Дворец - это слишком громоздко,- сказал Иуда.- Кроме того, убирать надо, топить, на одни дрова денег не напасешься.
– Может, что-нибудь из одежды?
– отсмеявшись, спросил антиквар.- Ботфорты?
– Пулю,- сказал Иуда Гросман.- Маленькую тяжеленькую пульку.
И сертификат с лентой.
– Пулю?
– переспросил антиквар.- Какую пулю?
– Пулю Наполеона,- сказал Иуда.
Антиквар молчал озадаченно.
– Вам когда-нибудь встречалась пуля Наполеона?
– с надеждой спросил Иуда.
– М-м-м...- неопределенно промычал антиквар.- Скорее да, чем нет. Спрос, знаете ли, невысок. Но можно попытаться. Я знаю одного коллекционера, возможно, он даст добрый совет.
"Путем наводящих расспросов,- писал в своем донесении агент Греча,- мне удалось выяснить цель посещения наблюдаемым объектом антикварной лавки. Объект интересовался возможностью приобретения боеприпасов к огнестрельному оружию редких образцов". Читая донесение, куратор Громов отчеркнул это место и приписал красным карандашом: "Террор". И восклицательный знак поставил.