Стать верным, или Опрокинутый ад
Шрифт:
Старик: Вот-вот! Я именно об этом. Настоящая игра – это всегда творческий процесс. А подлинные художники, подлинно творческие люди, коснулись чего-то того, что многим из нас неведомо, и они делятся с нами своими открытиями со всей щедростью.
Бармен: Они не могут не делиться – это их переполняет.
Старик: Ну да. И очень нередко эти люди работают «на износ». Кстати, а как слово «поэт» переводится с греческого?
Бармен: Не знаю.
Старик: Творец. И не так уж много творческих людей, которым удалось дожить
Бармен: Возможно, что многие и по глупости, но, наверное, иначе они не могли существовать – они были бы не они. Ван Гог, например, с его отрезанным ухом…
Старик: Бальзак, говорят, чтобы не толстеть и активнее творить, в день выпивал по 40–50 чашек кофе. Наверное, нет смысла говорить, насколько это «полезно» для здоровья?
Бармен: Высоцкому вообще необходимо было ходить по краю пропасти, и он разогревал себя коньяком и всякой дрянью… но мы им, всем этим людям, безмерно благодарны за тот след, который они оставили после себя на земле.
Старик: Очень важно, что творчество не есть некая абстракция, а состояние, которое переживал каждый из нас. И если это мною пережито изнутри, то мне не надо ничего объяснять – я сам это испытал. Итак, мы отыскали ещё одну наиважнейшую категорию, которая вполне оправдывает человеческое бытие, даже если сокращает жизнь…
Бармен: То есть сокращение жизни того стоит… Мне важно, что всё, о чём мы тут с Вами разговаривали, не навязано мне, а, по сути, я это всё для себя сам открыл, как нечто осмысливающее человеческую жизнь: и любовь, и истину, и творчество, – хотя, точнее сказать, знал всегда.
Старик: Формулировать полезно. Самое интересное, что эти явления одно без другого не очень-то и существуют. Что такое творчество без любви?
Бармен: Скука.
Старик: По-моему, пострашнее… – это Хиросима.
Бармен: Ёмкий образ… ну да: творили люди, творили – и натворили: и около двухсот тысяч унесённых невинных жизней.
Старик: А что такое творчество без истины?
Бармен: Наверное, что-то из Козьмы Пруткова: «Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою».
Старик: Отлично входишь в роль! У меня был иной образ, определяющий это сочетание, – сизифов труд. Но и твой образ принимается без оговорок!
Бармен: Тогда у меня есть ещё детская побасенка: «Если все деревья в мире соединить в одно дерево, и все горы в мире собрать в одну гору, и все моря, реки и океаны слить в одно море, и эту гору поставить на берегу моря, а на эту гору водрузить это дерево… и столкнуть – вот бы плюхнуло [9] !»
Старик: Входишь в раж! Насколько я понимаю, это перепев стихотворения С. Я. Маршака «Если бы да кабы…» [10] . Но мне в твоей редакции очень даже нравится. А что такое любовь без истины?
9
Рассказано в детстве моим одноклассником Александром Барашковым.
10
Перевод английской детской песенки.
Бармен: «Ах, обмануть меня не трудно!.. / Я сам обманываться рад!» [11]
Старик: Очень неплохо, но, мне кажется, тут у Пушкина нет иллюзий. По мне, так любовь без истины лучше всего определяет русская поговорка: любовь зла, полюбишь и козла.
Бармен: Вы хотите сказать, что козла нельзя любить?
Старик: Наоборот. Просто можно полюбить козла, а полагать, что это – Иван-царевич или Василиса Прекрасная. Как раз любить человека со всеми его недостатками, зная, что есть нечто куда более важное и значимое в нём, – это нормально. А если любишь человека, не замечая их, и дорисовываешь то, чего нет, – это кумиротворчество, культ личности. В русском языке есть очень чёткое слово, характеризующее это состояние: обожаю, то есть обоживаю…
11
Признание // Пушкин А. С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 2. Стихотворения 1819–1826. Издательство «Художественная литература», 1967. С. 363.
Бармен: Понятно. Вы хотите сказать, что такое ослепление не может не обернуться трагедией?
Старик: Именно так. И так всё: любовь без творчества – рутина.
Бармен: Это как же в жизни без рутины-то?
Старик: Возможно, ты путаешь рутину с обыденностью.
Бармен: А в чём разница?
Старик: А ты сам вслушайся: обыденность буквально – «об един день», то есть это забота о дне сегодняшнем с чёткой памятью о тех, кто в этой заботе нуждается, и всё, что делаешь, – моешь ли посуду, ходишь ли в магазин, чистишь ли толчок, – всё это ты делаешь ради своих близких.
Бармен: Ну да, в этом есть повод для радости…
Старик: А когда рутина, это – тоска. Истину невозможно искать без творчества и так далее…
Бармен: То есть Вы хотите сказать, выдерни из этой триады хоть одну составляющую, и всё превращается в какую-то абракадабру: всё переворачивается с ног на голову?
Старик: Есть нечто, что всё это объединяет. Пастернак изрёк блестящую формулу: «Цель творчества – самоотдача», – а цель любви?
Бармен: Самоотдача…
Старик: А поиска истины?
Бармен: Ну да, она же…
Старик: Хорошо бы понимать, что самоотдача – всегда служение, а не работа. И при всём при том явления, связанные с самоотдачей, мы определяем как различные и не путаем одно с другим. Мы не спутаем любовь с творчеством, а поиск истины с любовью. Зато духовный подъём, сопровождающий переживание этих состояний, во многом сходен. И, что немаловажно, тут мы можем очень чётко проложить границу между самоотдачей и саморастратой.