Статьи

Кляйн Наоми

Если оглянуться назад, то становится ясно: то, что произошло в стране в период массовой дезориентации после терактов 11 сентября, было аналогом так называемой 'шоковой терапии'. Команда Буша, целиком состоявшая из фридманистов, сумела быстро воспользоваться шоком, охватившим нацию, и претворила в жизнь свои самые радикальные воззрения (бутафорское государство с тотальной приватизацией и коммерциализацией всего - от ведения войн до ликвидации последствий катастроф).

Американская 'шоковая терапия' оказалась даже еще более радикальной, чем ее прототип времен начала девяностых. Вместо того, чтобы продавать с аукционов существующие государственные предприятия, Буш и его команда сделали свое новое предприятие - войну с террором - частным с самого начала. Это удалось совершить в два этапа. Сначала Белый дом, воспользовавшись возникшим после 11 сентября чувством опасности, резко усилил полицейские меры наблюдения и задержания и полномочия

исполнительной власти. Военный историк Эндрю Басевич (Andrew Bacevich) назвал этот акт захвата власти 'тихим переворотом'. Затем же заново созданные и усовершенствованные механизмы обеспечения безопасности, ведения войны, занятия территории и реконструкции были мгновенно переданы в частные руки для работы на коммерческой основе.

Заявленной целью всех этих мер была борьба с терроризмом, однако результатом стало создание комплекса 'капитализма катастроф', то есть абсолютно нового сектора экономики, связанного с национальной безопасностью, приватизированным ведением войны и восстановительными работами, как в США, так и за границей. Экономический стимул, порожденный новым явлением, оказался так силен, что новый сектор подхватил знамя, упущенное глобализацией и бумом онлайн-бизнеса. Как выразился Роджер Новак (Roger Novak) из фирмы Novak Biddle Venture Partners, занимающейся инвестициями в сектор безопасности, 'после того, как интернет-фирмы закрылись, кто получил деньги? Не кто иной, как правительство'. Теперь же, по его словам, 'все видят, какой жирный кусок лежит перед ними, и только и думают о том, как бы к нему пристроиться'.

Здесь начатая Фридманом контрреволюция достигла своего апогея. Десятилетиями рынок переваривал отброшенные государством конечности, но теперь он добрался до самого ядра.

Как ни странно, лидирующим по эффективности идеологическим инструментом в данном процессе стало заявление о том, что экономическая идеология отныне исключается из числа приоритетов во внешней и внутренней политике США. За мантрой 'после 11 сентября изменилось все' практически удалось скрыть тот факт, что для идеологии свободного рынка и корпораций, чьи интересы она обслуживает, изменилось практически лишь то, что теперь они могли с еще большей легкостью удовлетворять свои амбиции. Благодаря всеобщему патриотическому порыву и практически полученному от прессы карт-бланш правительство Буша смогло перейти от слов к делу. Как написали в феврале 2007 года New York Times, 'без каких-либо публичных обсуждений подрядчики фактически заняли положение четвертой ветви власти в стране'.

Итак, в ноябре 2001 года, всего через два месяца после терактов, министерство обороны созвало 'небольшую группу консультантов по совместному капиталу' с опытом работы в онлайн-секторе. Их задачей было найти 'вновь появляющиеся технологические решения, способные напрямую помочь государству в его борьбе с терроризмом'. К началу 2006 года эти неформальные контакты выросли в официальное подразделение Пентагона под названием DeVenCI (Defence Venture Catalyst Initiative, инициатива по ускорению оборонных предприятий), 'полностью функционирующее агентство', непрерывно поставляющее информацию по безопасности тем предпринимателям, у которых есть политические связи; те же, в свою очередь, отыскивают в частном секторе новые перспективные фирмы, способные производить новые инструменты для слежения и других подобных целей. 'Мы - поисковая машина' - заявляет директор DeVenCI Боб Поханка (Bob Pohanka). По идеологии Буша, роль правительства состоит только в том, чтобы собирать деньги, нужные для запуска нового военного рынка, закупать лучшие из появляющихся в этом творческом котле идей, тем самым стимулируя индустрию выдавать на-гора еще больше новых технологий. Другими словами, политики создают спрос, а частный сектор предлагает всевозможные виды решений.

Министерство национальной безопасности, созданный режимом Буша совершенно новый государственный орган, яснейшим образом иллюстрирует эту новую форму управления, построенную на аутсорсинге. По словам заместителя директора научно-исследовательского отдела министерства национальной безопасности Джейн Александр (Jane Alexander), 'мы ничего не создаем; если рынок не будет изобретать все за нас, у нас ничего не будет'.

Еще один пример - 'Полевая контрразведывательная работа' (Counterintelligence Field Activity, CIFA), новое разведывательное агентство, созданное Дональдом Рамсфелдом и функционирующее отдельное от ЦРУ. 70 процентов работы для данной шпионской организации выполняют частные фирмы; как и министерство национальной безопасности, от государства в нем только внешняя оболочка. Бывший директор Агентства национальной безопасности Кен Минихан (Ken Minihan) поясняет: 'Национальная безопасность слишком важна, чтобы доверить ее правительству'. Подобно сотням других чиновников из администрации Буша, Минихан уже покинул свой пост в правительстве и нашел работу в одной из буйно расцветающих фирм соответствующего профиля (в создании которой он, как один из высокопоставленных разведчиков, принимал активное участие).

Каждым

аспектом регулирования войны с террором правительство Буша стремилось максимизировать прибыльности войны как предприятия и устойчивость ее как рынка, начиная с определения врага, продолжая правилами боя и заканчивая концепцией постоянно расширяющегося масштаба боевых действий. В документе, объявляющем о начале работы министерства национальной безопасности, говорится следующее: 'В условиях современности террористы могут нанести удар куда угодно, когда угодно, и практически каким угодно оружием' - что попросту означает, что службы безопасности должны защищать от всего, всегда и везде. И не нужно доказывать реальность угрозы, чтобы оправдать нанесение удара, - вспомним хотя бы Дика Чейни с его 'доктриной одного процента' - если есть вероятность хотя бы в один процент, что нечто представляет угрозу, реагировать надо так, как будто риск составляет сто процентов. Особенно такая логика хороша для производителей различных технических устройств для слежки. Например, достаточно было заподозрить вероятность атаки вирусом оспы, чтобы министерство национальной безопасности немедленно выделило полмиллиарда долларов на то, чтобы заказать у частных компаний оборудование для обнаружения источников заражения.

Череда переименований - война с террором, война с радикальным исламизмом, война с исламофашизмом, война с третьим миром, долгая война, война поколений - не повлияла на основную суть конфликта. Суть состоит в том, что конфликт не ограничен ни временем, ни пространством, ни выбором противника. С военной точки зрения столь аморфное определение задач делает войну заведомо безвыигрышной. С экономической же точки зрения все просто превосходно: перед нами не обычная война, которая в принципе может и окончиться, а война нового типа, перманентно существующий сектор мировой экономики.

Такой бизнес-план администрация Буша предложила американским корпорациям после событий 11 сентября. Ожидался едва ли не бесконечный поток денег налогоплательщиков, направлявшийся главным образом по следующим каналам: из Пентагона (в 2005 году частные подрядчики получили 270 миллиардов, что на 137 миллиардов больше, чем аналогичная цифра на момент начала правления Буша), служб разведки, а также из свежесозданного министерства национальной безопасности. В период с 11 сентября 2001 года по 2006 год это министерство выплатило частным фирмам 130 миллиардов долларов (ранее эта сумма, превышающая, например, государственный бюджет Чили и Чехии, вообще не находилась в частном секторе).

За примечательно короткое время вокруг Вашингтона, в его ближайших пригородах замкнулось кольцо серых зданий, в которых разместились 'пусковые' офисы и 'инкубаторы' наспех организованных частных агентств. Похожая картина наблюдалась в конце девяностых в Силиконовой долине, где деньги появлялись так быстро, что конторы буквально не успевали закупать мебель для офисов. Но если в девяностых все гонялись за 'суперприложением' - новой уникальной программой, которую можно было бы продать какому-нибудь гиганту индустрии программного обеспечения (Microsoft, например, или Oracle), то теперь перед всеми маячила иная цель - технология поиска и обнаружения террористов, а главными клиентами стали министерство национальной безопасности и Пентагон. Именно поэтому 'индустрия катастроф' вдобавок ко всевозможным 'инкубаторам' породила еще и целую армию лоббистских фирм, предлагающих вывести на надежные компании с нужными людьми на Капитолийском холме. В 2001 году в секторе безопасности функционировало всего две таких фирмы, а в середине 2006 года их насчитывалось пятьсот сорок три. По словам Майкла Стедда (Michael Stedd), работающего с частным акционерным капиталом с начала девяностых, подобного стабильного потока сделок не наблюдалось никогда.

'Пузырь катастроф' раздувается так же, как раздувался некогда 'пузырь онлайн-бизнеса'; все происходит непредсказуемо и неорганизованно. Например, одним из первых хитов стали камеры слежения. Всего в США их было установлено тридцать миллионов; каждый год снималось около четырех миллиардов часов материала. Встал вопрос: кто будет просматривать четыре миллиарда часов пленки ежегодно? Тогда появился новый хит: программы для анализа записей и сопоставления эфира с ранее записанным материалом. Но и тут возникла новая проблема, а именно: идентифицировать человека по изображению можно только в том случае, когда он стоит прямо перед камерой и смотрит в объектив, чего спешащие на работу люди обычно не делают. Вследствие этого возник рынок программ для автоматического редактирования цифрового изображения. Компания Salient Stills, разрабатывающая именно такие программы, сначала ориентировалась на клиентов из СМИ, но потом выяснилось, что их товар гораздо более востребован ФБР и прочими правоохранительными органами. Учитывая объем тотальной слежки (статистика телефонных переговоров, прямой перехват, финансовая отчетность, почтовые пересылки, камеры слежения, интернет-логи), правительство буквально тонет в данных - что порождает новую волну программ, предназначенных для управления данными и оптимизации процесса поиска, и даже таких, которые якобы умеют ориентироваться в океане цифр и символов и вылавливать в нем следы подозрительной деятельности.