Статика
Шрифт:
Сначала меня провели в душевую, где я, подгоняемый пинками, разделся (наручники не сняли) и под прицелами винтовок принял сначала горячий, а потом холодный душ. Вместо моей мне выдали тюремную одежду — легкую шелковую рубаху голубого цвета и штаны из того же материала — и повели по длинному узкому коридору, по бокам которого располагались камеры.
— Один видеофонный звонок! — заорал я, вспомнив о своем неотъемлемом праве.
— Дать ему? — спросил первый тюремщик у второго.
— Из мэрии звонили. Никаких звонков, — буркнул второй и толкнул меня в спину: — Чего застрял, пошевеливайся давай! Когда там «Пери и Хрыч» начинается? — спросил он у первого стражника.
Тот взглянул на хронометр:
— Через десять минут.
Тюремщики втолкнули меня в свободную камеру — небольшое помещение два на три метра, с креслом посередине и голопроектором напротив. Сквозь очень маленькое окошко у потолка пробивались слабые лучики солнца. Меня засунули в крайне неудобное металлическое кресло. Потом один из стражников снял наручники, а второй в это время стоял напротив, направив дуло линейной винтовки мне на кончик носа. Капелька пота медленно поползла по переносице — чрезвычайнейше хотелось смахнуть ее, но я боялся, что это будет последнее удовольствие, которое я доставлю своему носу в этой жизни.
— Руки на подлокотники! — приказал тюремщик. Я повиновался, и в тот же миг из кресла выскочили металлические зажимы, которые крепко прижали мои руки к креслу.
Второй тюремщик подкатил тележку с капельницей и прочими малоприятными приспособлениями для поддержания жизни заключенным.
— Это ж возни на полчаса, Вася, — скривился первый стражник. — Да и не наша эта забота — где эти проклятые медики?
— Рац болеет, а Семченко будет только через три часа, — пожал плечами Вася.
— Вот пускай Семченко им и займется, — решил тюремщик. — Ты как, — обратился ко мне он, — без жратвы и туалета потерпишь три часа?
— Если антиалкоголь принесешь, — буркнул я. — Три таблетки. Не меньше.
— Обойдешься, — сказал мой страж. — Ладно, пошли, Вася. «Пери и Хрыч» уже начался.
Они оставили меня прикованным к креслу, а сами удалились — дверь на прощание стукнула, громыхнул засов магнитного замка.
Я остался один наедине со своей головной болью и грустными думами.
В такую переделку я попал в первый раз. Нет, я сидел в Дыре несколько лет назад, но тогда была хотя бы причина. И определенный срок. А теперь…
— Какого черта здесь происходит? — прошептал я.
Кто-то меня подставил. Я с трудом помнил, чем закончилась вчерашняя вечеринка, но одно знал точно: я не стрелял в Кирилла. Мы пили с ним пиво на площадке, потом я зашел в офис… за пивом, кажется. Забылся и завалился спать. Что еще?
Пистолет. Мы вместе с Савиным разглядывали пистолет. Взял я его с собой или нет? Сейчас не вспомнить… Как бы то ни было, кто-то воспользовался им и пристрелил Кирилла. Возможно это произошло сразу, после того как я зашел в офис (сколько было времени? Около часа ночи, что-то типа того), быть может, позже. К примеру, Кирилл мог уснуть прямо на полу, убийца подобрал пистолет и выстрелил в него. На седьмом этаже кроме меня никто не живет — ничего удивительного, что тело Савина нашли не сразу. Мало, слишком мало информации! Сейчас бы поговорить со всеми гостями бара, попросить отчет у Толика о передвижении обоих лифтов. Этим делом занимаются ленивые полицейские — а им необязательно находить настоящего преступника, главное — закрыть дело, поставить очередную галочку и дальше спокойно поглощать свое пиво.
Я застонал.
Да кому вообще понадобилось убивать Кирилла? Кому нужен великовозрастный мальчишка, который за всю свою жизнь не сделал ни одного полезного дела?
Его мать. Он поссорился накануне с Ольгой Савиной. Но это чушь! Не убьет мать сына, особенно после того, как ревностно опекала его столько лет! Что бы не случилось!
Что-то Кирилл мне рассказывал, когда мы пили с ним пиво внизу, «У Толика». Я напряг память. Что-то насчет того, как он незаконно использовал телепортатор — наводил порталы в склад и еще куда-то. В архив? Секретные документы, касающиеся Стазиса? Кто-то услышал наш разговор, запаниковал…
Я прикусил губу — нет, как-то все элементарно выходит. Хотя… кто стоял тогда рядом с нами? Я судорожно пытался вспомнить, но это ничего не дало.
Голова распухла от неожиданных идей и решений, и я решил отвлечься. Пальцами дотянулся до кнопок на правом подлокотнике и включил голопроектор.
На синем фоне, красивыми золотыми буквами горела надпись «Специальный выпуск новостей». Значит, я вовремя.
Минут пять ничего не происходило, потом в кадре появилось лицо Анжелы Летиции Ларош. Симпатичная мулатка выдержала трагическую паузу и произнесла:
— Сегодня в русском районе Статики, в доходном доме по улице Московская было совершенно убийство. Ужасное, загадочное убийство. Был убит сын министра обороны Статики Ольги Савиной — Савин Кирилл Владимирович.
На заднем фоне возникло объемное изображение юноши — Кирилл белозубо улыбался, непослушная челка слегка сбилась, ясно-голубые глаза смотрели в небо. Очевидно, фотография должна была вызвать у зрителей сочувствие. Меня же почему-то затошнило. Наверное, от того что мне посчастливилось лицезреть окровавленное тело мертвого, хоть и еще белозубого Савина.
—…Убийца уже пойман, — продолжала Ларош. — Это частный детектив, проживающий в этом доме — Лукин Герман.
— Презумпция невиновности! — заорал я в гневе.
Стереофотка Кирилла сменилась на мою — на ней я был изображен в тюремной робе, а взгляд полыхал ненавистью. Немудрено — эту фотку сделали в «Черной Дыре» три года назад.
— Нам стало известно из достоверных источников, что Лукин ранее был судим за аналогичное преступление…
Чистой воды вранье. В прошлый раз я оказался в Дыре совсем по другой причине. Похоже, новость действительно ошарашила всю Статику — сейчас пойдут сплетни, слухи, в конце концов, даже если меня вдруг оправдают, разъяренная толпа ворвется на территорию тюрьмы и разорвет меня на куски. Суд Линча — жестокая штука, до сих пор практикуемая на некоторых отсталых планетах.
На Статике, например.
— …Нам дал интервью шериф Энкус.
Картинка сменилась — вместо Анжелы я увидел Анастасию Сильченко. На заднем фоне виднелся оцепленный бар Толика. Рядом с репортершей стоял высокий темноволосый мужчина в черном плаще и старинной широкополой шляпе. Лицо у Энкуса ничего не выражало.
— Что Вы можете рассказать об этом деле, шериф Энкус? — затараторила Анастасия. — Вы уверены, что имя настоящего убийцы уже известно?
— Не только уверены, но и уже отправили виновного за решетку, — кивнул шериф. — Это известный в русском районе частный детектив Герман Лукин.