Статика
Шрифт:
Потом появилось двое мужчин в серых невзрачных костюмах. Костюмы резко контрастировали с молодежными прическами, а-ля Большой Взрыв и разноцветными очками-проекторами (одно стеклышко — синее, другое — зеленое). Роботележка с натугой тащила за ними пять или шесть чемоданов. Появившиеся будто из ниоткуда два парня в синих ливреях разобрали чемоданы и потащили их к выходу.
Потом появился мой братец: нерасчесанная рыжая шевелюра, нелепая зеленая кепка на голове, зеленая рубаха-разлетайка, легкие желтые шорты и огромный коричневый чемодан в руках. На чемодане я заметил наклейку, надпись на которой гласила «Офелия — мама». За спиной — как обычно — гитара.
— Гера!!! — с порога заорал Антон. — Братан, сколько лет, сколько зим!!!
Я встал, пытаясь вспомнить, что необходимо говорить в подобных случаях, но меня опередили.
Гравилуч поднял братишку с пола и со всего маху треснул о стену — чемодан отлетел в сторону, гитара угрожающе затрещала, лицо Антона слегка перекосилось, а позвоночник брата угрожающе затрещал.
— Твою мать, — раздался усиленный электроникой голос, — ты что делаешь, Семен? А если сдетонирует?
Потом тот же голос заорал, обращаясь уже к братцу:
— Стоять, не двигаться!
Шансов у Антона сдвинуться хотя бы на миллиметр было мало — гравилуч надежно прилепил его к стене.
В зале тут же стало очень тесно — его заполнили хмурые солдаты в сером и недружелюбные полицейские. Некоторые держали на прицеле брата, другие с какими-то хитроумными приборами кинулись к чемодану Антона.
Этого я уже выдержать не мог. Не сказать, что мы с Антоном пылаем друг к другу горячей братской любовью, но все-таки он мне какой-никакой, но родственник. Самый близкий, если не считать мамы.
Кроме того, во мне взыграл дух противоречия — не зря же я с утра начитался бредней индивидуалистов.
Я пер напролом, расталкивая изумленных солдат — прямо к чемодану брата — видимо именно в нем заключалась причина нынешних проблем Антона.
Два молодых солдатика возились со своими приборами.
— Подтверждается! — произнес один из них. — Здесь находится взрывчатка!
— Какая к черту взрывчатка? — заорал мой брат, отчаянно дрыгая ногами. — Там всего лишь…
Но никто его не слушал. Военные никогда не упустят шанс, поразвлечься. По-своему, конечно.
— Вскрываю, — торжественно произнес солдатик и достал лазерный резак.
Я бы не удивился, раздайся в этот момент барабанная дробь.
Все вокруг застыли. Один из стоящих рядом со мной полицейских задрожал и отступил назад на два шага.
Также поступили и все остальные.
Ну и я, на всякий случай.
Резак противно зашипел, когда солдат осторожно провел лучом по чемодану, выжигая аккуратную квадратную дыру.
— Вынимай, — прошептал солдатик своему напарнику через минуту.
Тот послушно надел магнитную перчатку, подцепил вырезанный кусок металлопластика и осторожно приподнял его.
Все заволновались — некоторые, забыв о страхе, даже придвинулись чуть-чуть вперед.
Из чемодана вывалились две ярко-красные шутихи. Надпись на одной из них гласила: «Фейерверки Апуса. Зажги свою сверхновую!» И чуть ниже — «Содержание взрывчатых веществ соответствует закону галактического совета под номером 265.12 параграф 666»
Начальник космодрома долго извинялся перед Антоном. Братишка потрясал перед ним поврежденным чемоданам (дыру мы кое-как заделали с помощью мгновеннозасыхающего клея «Момент-4000», который купили в одном из ларьков) и орал что-то насчет суда и Кары Божьей. Начальник краснел, пыхтел, чуть ли не кланялся перед Антоном, но тот только еще больше распалялся!
— …к чертовой бабушке, Вас, Вашего папу, маму, бабушку, дедушку, дядю, тетю, кузена, кузину и всех родственников до пятого колена! — закончил свою речь брат, яростно хлопнул напоследок дверью, и мы вместе направились на стоянку. Военные на выходе даже не попытались проверить его документы — Антон страшен в гневе.
Уже в машине брат пробурчал:
— Как ты можешь жить на этой планете, я вообще не представляю! — И тут же без всякого перехода: — Им еще повезло, что гитара осталась цела! Недоноски чертовы!
Я молчал, выруливая со стоянки.
— Эх, ненавижу я эту чертову планетку! — сказал брат. — Ты бы знал, Гера, как сильно я ее ненавижу…
— Чего же тогда прилетел? — спросил я, закуривая.
Антон удивленно посмотрел на меня:
— Ты что, братишка! Мы же с тобой три года не виделись. Ради такого случая я готов стерпеть несколько дней на этом куске базальта.
— Два с половиной, — поправил я. — Мы не виделись с тобой два с половиной года.
— Все такой же правильный, когда трезвый? — хохотнул Антон. — Ничего, скоро мы это исправим. И не возражай, слышишь! У меня уже целую неделю ни капли во рту не было.
Я промолчал, про себя сильно сомневаясь в последних словах брата.
— Эх, ты даже не поверишь, где я только не побывал за последние два года, — вздохнул брат, извлекая из чемодана чекушку водки. В кармане он нашел початый пакетик томатного сока, плеснул туда из чекушки, выпил.
Крякнул.
— Хочешь сока? — зажмурившись, пробормотал Антон. — Хорошо пошла, блин… Так хочешь или нет? Я слышал у вас тут напряженка с витаминами…
Я вдруг вспомнил мальчика, который жевал листья в парке. Надо бы навестить малыша. Дать его отцу денег на билет со Статики — пускай поищут счастья где-нибудь еще.
Впрочем, зачем это мне?
Неужели лишь для того чтобы доказать, что я не такой как все?
— У меня с витаминами все в порядке, — ответил я.
— Ну, как хочешь. А что с Леркой? Все еще вместе? Я на нее попал, когда звонил тебе пять дней назад… Или уже неделя прошла? Черт, не помню… голосок у нее такой же приятный, как и три года назад. И сама тоже ничего, наверное? Да?
— Я уволил ее, — лаконично ответил я.
Антон воззрился на меня, как на сумасшедшего:
— Ты что, Гера? Такая девчонка… А что случилось-то? Не дала? Этот амбал, ее парень, тебе морду набил? Так, если что, мы сразу…