Статус-Кво
Шрифт:
– Будет сделано. – Очень серьезно кивнул жрец, торопливо черкнул что-то в планере. – Еще что-нибудь?
– У Андрея спроси, я ему уже надиктовал. Все.
«…Твой опиум…»*
Дверь закрылась. Лисовский сделал шаг назад и щелкнул замком. Прислонился спиной к двери, руки в карманы брюк. Серебро в глазах.
Встала с его кресла. Пальцы развязали пояс и песцовый мех соскользнул вниз с оголенных плеч. Открывая его взору бордовую комбинацию от Виктория Сикрет. На моем
– Ксения Егоровна? – взгляд темный, затягивающий.
– Роман Вадимович… - опираюсь бедром о его стол, и мой палец скользит ногтем по идеальным сметам на его рабочем столе, - не могу понять, где ошибка.. помогите мне, Роман Вадимович.
Мой кивок в сторону его кресла.
Усмехается, принимает правила. Идет неторопливо, взглядом скользит по моему телу. Останавливается рядом, прижимается сзади. Мягко отталкиваю и настойчивее киваю в сторону кресла.
Снова усмехается и падает в кресло, разворачивая его ко мне и чуть прикусив губу, поджигает во мне кровь одним взглядом. Возвращаю ему усмешку и указываю взглядом на бумаги.
Он читает. Пытается.
Демонстративно беру ручку с его стола, встаю между его широко разведенных ног и роняю. Встаю на колени. Он едва заметно улыбается, но взгляд скользит по строчкам. Скользит даже тогда, когда мои ладони с нажмом идут по внутренней стороне его бедер и достигают паха. Взгляд скользит по строчкам даже тогда, когда я справляюсь с его одеждой, высвобождая его эрекцию. Взгляд скользит, но дыхание ускоряется и срывается, когда я, лукаво улыбнувшись, прильнула к нему губами.
Стоит взгляду чуть ошибиться, остановиться, соскользнуть с бумаг – отстраняюсь. Как только возвращается – держу на грани.
– Тут нет ошибки, - прищуривает глаза, прикусывая губу и переводит взгляд на меня.
– Невнимательны, Роман Вадимович. Что-то вы совсем невнимательны. – Улыбаюсь, сглатывая разбавленную слюну, но не приближаясь и резко отбрасывая его руку, взявшую было меня за волосы. – Мне хочется поблагодарить вас за помощь, но как я могу это сделать, пока помощь не оказана?
– Су-у-ука… - почти стонет, глядя на меня с мучением, и неохотно возвращаясь к взглядом к бумагам, одновременно вздрагивая, когда я возвращаюсь к нему. – Чудо, блять, тут все правильн… сука... да я не могу… ну пра-а… вильно же!..
Отстраняюсь, чтобы сказать, что благодарна за помощь, а потом увеличить ритм и довести его, но не успеваю ничего сказать – дергает меня на себя, впивается в губы, разводя их горячим языком, и сжимает мое тело, запуская нехилый разряд электричества под кожу и заставляя напрочь забыть о задуманном. Треск ткани, краткий миг и я сбито застонала, ощутив его в себе.
По его коже Том Форд вместе с влагой тела, как ответ на внутренний жар. Слизываю. Пьянею. Растворяюсь. Двигаюсь сильнее. Настойчивее.
Дьявол
Моих меток на его теле.
Его следов на моем.
Ощущения от этого почему-то ярче и тела просто сатанеют. Срываются и двигаются. Он не успевает. Сдается. Сгорает. Еще живет. Но уже жадно готов податься под убивающие волны оргазма.
– В тебя… - хриплым срывающимся голосом с его губ.
– Не сейчас, Ром… - почти с мольбой в ответе.
Отстраняюсь до рокового момента, падаю на колени, успеваю прильнуть губами. И вижу его райский ад. Его адский рай. Пламя в холоде и лед в огне. Разрыв. По всем кончикам его нервных окончаний. До предела и невыносимости. Мой совершенный зверь. Идеальный, даже отдав своим дьяволам волю и свободу. Если порок когда-либо и был в физическом обличии, то сейчас он был его лучшим воплощением. Беспощадным. Не оставляющим шанса. Мой. Идеальный. Мой. Только мой.
Он негромко рассмеялся, когда я уселась на него и мои губы на его ключице поцеловали оставленный мной след. Рассмеялся хрипло, рассыпчато. Охеренно. И на моих плечах, груди и спине слегка ныла тяжесть оставленная от резкого и болезненно-пьянещего нажима его пальцев. И губ. Тоже оставивших множественные следы.
– Может, не поедешь? – Ромка приподнял пальцем мой подбородок и скользнул губами по шее. – Пусть братик один бабушку навестит. Мы с тобой позже приедем.
Я стушевалась, ибо сказано было это серьезно.
– Ром, мы просто на выходные. Давно не виделись, надо съездить… - Я попыталась отстранить его руку, сползающую по моей груди вниз.
– Ром, да хорош…
– Два дня я буду один-одинешенек в холодной постели, чего ты разворчалась, м?.. Где твое понимание, милосердие, сопереживание? Молчим? Еще один палец…
***
– … И свечку за здравие поставила. Тебе и Кирюше с папой. – Бабушка бахнула тарелкой с пирожками на дубовый стол. – Вам надо сходить в церковь, Ксюша.
Я гыкнула на едва слышное Кировское «мы там на пороге испепелимся», и отпила чая.
– Что, Кирюш? – Бабушка села напротив нас, вглядываясь в лицо брата. – Ты что-то бледный и исхудал совсем. Егор тебя вообще не жалеет, надо будет с ним поговорить… Кирюша, ну-ка кушай! – Она строгим взглядом указала на тазик плова, поставленный перед Кириллом.
– Бабуля, но я не могу уже! – отчаянно посмотрел на бабулю брат. – Ну не лезет, правда!
– Ты всего-то две ложки съел! – возмутилась бабуля.
– Двадцать две! – заржала я. – Скоро раскабанеешь, Кир! Будем проемы дверей в «Радоне» расширять, чтобы ты по офису перекатывался без особых препятствий! Куплю себе прицеп, буду возить тебя на работу!