Шрифт:
День заканчивался. Алые росчерки пересекли зеркальные витрины и старые окна, сверкнули богатым золотом купола, бронзовые санкт-петербургские кони рванули напоследок к заходящему солнцу.
Скорым шагом Маша пересекла фойе спортивного комплекса, ускользнула от стайки репортёров с камерами наперевес и выпорхнула наружу. Остановилась, запрокинув лицо, осознавая и не веря. Она сделала, сделала, сделала это! Час назад в седьмой, решающей партии шведская теннисистка ошиблась на приёме последней подрезки. Этой подрезкой Маша вырвала победу на балансе, а значит, совершила
Маша перевела дух. Позади десять лет упорных тренировок, изматывающих, на износ, по пять-шесть часов в день, включая выходные и праздники. Впереди… Завтра в одной шестнадцатой финала Машу ждёт встреча с Эльзой Кирхнер, седьмой ракеткой мира. На этой встрече Олимпиада для Маши и закончится – разница в классе слишком велика. И пускай! Десять лет назад, когда неуклюжая и нескладная девчонка-переросток впервые взяла в руки ракетку, на неё глядели снисходительно и потешались за спиной. В настольный теннис надо начинать играть с детства, а не когда тебе уже семнадцать. И уж точно не годится бросать из-за него институт, тем более, если и спортивных данных у тебя особенных-то и нет. Как бы тебе ни нравилось бить по мячу, а вместе с ним по собственной некрасивости, серости, бесполезности…
Смешки за спиной смолкли, когда восемь лет спустя Маша неожиданно для всех выиграла первенство города. Ещё через полгода победила в областных соревнованиях и сразу вслед за ними в зональных. А годом позже на чемпионате России вырвала «бронзу».
– Тебе бы начать лет на десять раньше, девочка, – сказал тогда тренер сборной. – Теннис это не только стальная воля и чертовское трудолюбие. Это ещё и школа. Третья ракетка России – твой потолок. А значит, вторая сотня в мировой квалификации.
Маша и сама знала, что потолок и вторая сотня. Все это знали, все. Кроме Вадима. Для него потолков не существовало в принципе. Маша вдохнула полной грудью и шагнула вперёд. Вадим, расталкивая прохожих, спешил к ней с исполинской охапкой белых роз в руках. Миг спустя Маша прильнула к нему, успокаиваясь в объятиях и наполняясь терпкой радостью, которую Вадим, казалось, излучал.
Вскоре, однако, упоение победой ссохлось, сжалось до размеров орешка в кармане, найдя который, удивляешься – откуда. Маша с тоской косилась в гостиничное окно, за которым полоскались на ветру подсвеченные прожекторами флаги Олимпиады. Вадим заметил или почувствовал, прижал Машу к себе.
– Ты лучшая, – сказал он. – Верь мне. Лучшая в мире спортсменка и лучшая в мире баба. Через четыре дня у меня в койке будет скакать олимпийская чемпионка.
Маша закрыла глаза. Вадим был несколько грубоват и в выражениях не стеснялся. Он вообще ничего не стеснялся и не признавал условностей. Зато от знакомого запаха, от тепла сразу притихла тревога.
– Финалистки тебе мало? – покраснев, шёпотом спросила Маша.
– Мало, – отрезал Вадим. – Завтра ты сделаешь немку, вот увидишь. Порвёшь её на куски.
Сэм Бартон, ведущий эксперт лондонской букмекерской конторы «Уильям Хилл», вылетел в олимпийский Санкт-Петербург частным
– Я сразу к делу, Вилли, – бросил Сэм вместо приветствия. – У нас дисбаланс.
Рогге подобрался. Чем чреват дисбаланс в ведущей букмекерской конторе мира, он знал не понаслышке.
– Насколько большой?
– Небывалый. Ставки на аутсайдера стали поступать сразу после жеребьёвки. Я связался с коллегами – в других конторах ситуация аналогичная.
Следующие пять минут Сэм Бартон излагал подробности. Эльза Кирхнер была заявлена фаворитом с коэффициентом одиннадцать с половиной в предстоящей назавтра встрече с Марией Никифоровой. Через два часа после жеребьёвки букмекеры понизили коэффициент до девяти с четвертью, но ставки продолжали поступать.
– Если завтра твоя девчонка проиграет, – подытожил Сэм, – мы накроемся минимум на пять миллионов евро. Что скажешь?
С минуту Рогге молчал.
– Вот что, дружище, – медленно проговорил он наконец. – Мы знакомы не первый год. Кривой игры нет, да ты и сам понимаешь: Олимпиада не тот случай, чтобы брать мзду за проигрыш.
Бартон кивнул. Кривая игра на Олимпиаде наверняка означала бы скандальный конец спортивной карьеры как для спортсменки, так и для тренера. Никакими деньгами это не окупишь.
– Остаются два варианта, – резюмировал Сэм. – Я отрабатываю версию свихнувшегося капера. Вторая версия на тебе. Времени в обрез – до утра.
На этот раз кивнул Вильгельм Рогге. Каперами или гандикаперами называли игроков, профессионально ставящих на спорт. С появлением онлайн-ставок определить личность капера, пожелай тот остаться анонимным, было непросто. Сэма ждёт немало работы, а тренера так попросту прорва. Предстоит отработать версию «тёмной лошадки» – спортсмена, намеренно пребывающего в безвестности долгие годы. Таких теннисистов иногда выставлял на соревнования Китай, там это называлось «вырастить чуланного чемпиона». Но одно дело Китай, где настольный теннис – часть национальной культуры и где будущего чемпиона «в чулане» готовили лучшие тренеры и спарринг-партнёры. И совсем другое – Россия, в которой высококлассных теннисистов попросту нет. Тем не менее, уже через полчаса тренер на пару с технарём-ассистентом приступил к скрупулёзному просмотру видеозаписей.
– Нет, – резюмировал Рогге на следующее утро. – Теннисистка, конечно, неплохая, но не более чем. У неё хорошо поставлена защита, а вот с атакой проблемы. Классные подрезки, этого не отнять, но топсы слабоваты, да и вообще удары слева неуверенные. Подача вялая, ко всему. Координация и мобильность в норме, но не выдающиеся. Так или иначе – против Эльзы у Никифоровой шансов нет. Собственно, седьмая ракетка мира против сто семьдесят седьмой – комментарии излишни. Что у тебя?
– Ничего, – Сэм Бартон развёл руками. – Ставки сделаны командой российских каперов, это единственное, что удалось установить наверняка. Сегодня я посажу на это дело десяток детективов, к вечеру буду знать больше.