Ставка на проигрыш
Шрифт:
— Понимаю, — сказал я.
— Конечно же, мы очень любим Гейл, и вот, поскольку ее мать уехала на родину мужа, как только страна обрела независимость, и потом, раз девочка родилась в Англии и хотела остаться, мы решили... в общем, вот... она и живет здесь, с нами.
— Понимаю, — сказал я опять. — Здесь ей, должно быть, хорошо.
«Как это грустно, — подумал я, — что они считают нужным в чем-то оправдываться. Гейл в этом не нуждается».
— Она преподает в школе изобразительных искусств,
— Моделирование, — поправила Сара. — Она очень способная! Ее ученики получают призы и все такое. — В голосе ее звучало облегчение: я воспринял все нормально, и теперь ей хотелось поразить меня своим великодушием. Надо отдать ей должное — она приложила немало усилий для преодоления давних, въевшихся в плоть и кровь предрассудков. Жаль только, что она не в состоянии замаскировать свое чрезмерное старание.
— Ну а вы? — спросил я. — Расскажите мне о своей жизни. И что вы думаете об Эгоцентрике?
Ее судьба, начала она извиняющимся тоном, не столь интересна. Первый муж, оптик, умер за год до того, как она встретила Гарри, и вся жизнь, за исключением благотворительности, сводится к ведению дома. Она довольна, что Гарри выиграл лошадь, ей нравится бывать на скачках в роли владелицы, и она считает игру на скачках захватывающей, но ставка в десять шиллингов — ее предел.
Они с Гейл страшно забавлялись, придумывая костюм для жокея Гарри.
— А какие цвета?
— Пурпурные и бирюзовые вопросительные знаки по белому полю, бирюзовые рукава, красное кепи.
— Очень красиво, — улыбнулся я. — Теперь буду следить за ним на скачках.
Гарри сообщил, что тренер планирует провести Эгоцентрика еще через один тур соревнований до начала скачек на Золотой кубок. Может быть, тогда я и увижу лошадь.
— Может быть, — согласился я, и тут Гейл внесла чай.
Гарри и Сара торопливо осушили по три чашки, одновременно взглянули на часы и сообщили, что пора собираться на коктейль.
— Я, пожалуй, не пойду, — проговорила Гейл. — Вы извинитесь перед ними, но мне надо поработать. Могу заехать за вами, если хотите. Позвоните, когда соберетесь домой.
— Прежде чем мы попрощаемся, — сказал я, — мне хотелось бы взглянуть на все газетные вырезки, какие у вас есть. И фотографии.
— Ради Бога, ради Бога... — забормотал Гарри. — Гейл вам все покажет. Ладно, милочка? А сейчас надо бежать. Старина Марроу, заметьте себе, не кто-нибудь, а президент гольф-клуба... Рад был познакомиться. Надеюсь, вы узнали все, что необходимо... Звоните, если возникнут еще вопросы.
— Спасибо, — ответил я, но он уже исчез. Они поднялись наверх, потом спустились в холл, входная дверь хлопнула, от дома отъехал автомобиль. Дом погрузился в тишину.
— Они не то чтобы пьяницы, — произнесла Гейл. — Просто живут от одной выпивки до другой.
Очередь Гейл объяснять. Однако в ее тоне я не уловил ни малейшего желания оправдываться, не то что у Сары.
— Наслаждаются жизнью, — откликнулся я.
Гейл приподняла брови.
— Правда? Да, пожалуй. Мне и в голову не приходило.
«Эгоистична, — подумал я. — Холодна. Бесчувственна... Все, что я ненавижу в женщинах. Все, что мне необходимо в женщине. Слишком соблазнительна».
— Посмотрите фотографии? — спросила она.
— Да, пожалуйста.
Она принесла альбом в дорогой коже, и мы перелистали его. Все газетные вырезки я знал. Ни одна из фотографий не оказалась достаточно изысканной для «Тэлли». Я сказал, что придется заехать еще раз с фотографом. Гейл отложила альбом и встала.
— Они позвонят от Марроу часа через два, не раньше. Может, останетесь и выпьете чего-нибудь?
Я взглянул на часы. Поезда ходили через каждые тридцать минут. Ну, допустим, на следующий я не успею... Там была Элизабет. А здесь — Гейл. И времени всего час.
— Хорошо, — сказал я. — Остаюсь.
Она налила мне пива. И сама взяла стакан. Я снова сел на диван, а она грациозно опустилась на огромный бархатный пуф.
— Вы, конечно, женаты?
— Да.
— Все интересные мужчины обычно женаты.
— А вы почему не выходите замуж?
В улыбке блеснули белые влажные зубы.
— А-а... С этим можно подождать.
— И долго ждать?
— Ну, думаю, пока не встречу человека, расставания с которым не смогу перенести.
— А вы уже расстались с несколькими?
— Да, с несколькими. — Она кивнула, глотнула пива и вызывающе посмотрела на меня. — А вы? Вы не изменяете жене?
Я заморгал. И ответил осторожно:
— Почти нет.
— А иногда?
— Нечасто.
Выдержав долгую задумчивую паузу, она коротко произнесла:
— Хорошо.
— Это что же, прикажете рассматривать как философское замечание или как конкретное предложение?
Она рассмеялась:
— Просто хочу четко представлять ситуацию.
— Чтобы знать, на что рассчитывать.
— Ненавижу всяческую неразбериху, — кивнула она.
— Особенно, наверное, эмоциональную неразбериху.
— Вы правы.
«Она никогда не любила, — подумал я. — В ее жизни был секс, но любви не было. Как раз то, что мне нужно». Я поборол коварный внутренний голос и задал типично журналистский вопрос о работе.
— Работа как работа. — Она пожала плечами. — Из ста студентов, может быть, один по-настоящему талантлив. По большей части амбиций у них в пять раз больше, чем идей.
— А сами вы занимаетесь моделированием?