Ставка на выбывание
Шрифт:
— А говорят, богатые такие циничные, такие циничные. Ты-то похлеще Бажина будешь, — сухо сказала Мария. Сестра не просто раздражала какими-то случайными необдуманными словами, а что-то болезненно задевала внутри.
— Ас чего ему циничным быть? Какие у него проблемы? Ему бы ипотеку лет на тридцать, я б на него посмотрела.
— Пойду воды попью, — не выдержала Маша и вышла из комнаты.
Пить не хотелось, хотелось отдышаться. Быстрее бы Бажин приехал, обещал же не задерживаться, но что-то задержался. Будь у нее
вещи, зайдет к сестре попрощаться, а он позже за ней заедет. И в Тибет ехать — ее идея. Виталя предложил выбрать место, где она хочет побывать и где ей будет хорошо. Сказал прямо, что ему все равно, главное, что она будет с ним рядом. Она выбрала. Запали в памяти его слова о монахах и энергетическом балансе. Но есть ли смысл объяснять это Инке?
— Машуль, не обращай внимания, ты же ее знаешь, она иногда себя не контролирует, — зайдя в кухню, попыталась успокоить Эля. В отличие от Инки, она всегда была осторожнее в словах и не спешила навязывать свое мнение.
— Инна меня раздражает своим вечным всезнанием. Особенно сейчас. Забывает она, что у каждого из нас своя жизнь со своей правдой.
А правда эта тонкая, как целлофан. Пара острых обстоятельств — и вся реальность в клочья.
— Просто Инна не понимает, что соленое не только море. Слезы тоже соленые. Она действительно этого не понимает, — мягко сказала Эльвира.
— Будь снисходительнее.
— Я сама снисходительность, ты же знаешь.
В дверь позвонили, Маша сразу глянула на телефон проверить, не пропустила ли звонок от Витали. Он обещал позвонить, когда приедет.
Пропущенного звонка не было, но мужской голос из прихожей заставил встрепенуться.
— Бажин, что ли, — прошептала и прислушалась. Конечно, это он, все внутри отозвалось на эти глубокие грудные нотки.
— Добрый вечер, простите, что врываюсь, — спокойно сказал Виталий, и опешившей Инке сразу захотелось самой тысячу раз извиниться за то, что он извиняется.
— Ничего-ничего, — засуетилась она, — проходите.
Бажин опустил взгляд на свои туфли и снова поднял глаза, оставшись стоять на месте. Инна неловко сцепила пальцы, потому что не поняла, что
означал этот взгляд и что она должна теперь сделать.
— Пойдем. — Выскочившая из кухни Машка сунула сумку с вещами ему в руки и схватила с вешалки свою куртку. — Инна, цветочки не забудь, пожалуйста, у меня поливать. Надеюсь, это тебя не сильно затруднит. — Обойдясь без трогательных прощаний, она вышла вслед за Бажиным.
— Ты сказал, что позвонишь.
— Я и позвонил.
— а-а, в дверь.
— Мне стало интересно, я поднялся в квартиру. Это плохо?
— Нет. Все нормально. Ничего плохого в этом нет.
— Твоей сестре надо быть аккуратнее. А то она дверь открывает незнакомым людям, даже имени не спрашивая. Вдруг я злодей какой-нибудь.
— У Инки гугл есть, чтобы Бажина от злодея отличить.
— а-а, о'кей, гугл. А вторая кто?
— Подруга.
— Чья?
— Наша, моя и Инны.
— Как зовут?
— Эльвира, — пассивно отвечала Мария, не испытывая желания даже возмущаться допросу.
— Все хорошо?
— Нет, все плохо.
— Почему плохо?
— Потому что.
— Тогда надо идти в церковь. Или в баню.
— Чего?
— Когда плохо, надо идти или в церковь, или в баню. Лучше и туда, и туда. Сначала в церковь, а потом в баню. Или наоборот. Смотря чем ты в бане будешь заниматься.
С грустным смешком Маша схватилась за распахнутую куртку и прижалась щекой к Виталькиному плечу, ища какой-то поддержки. Он свободной рукой обнял ее за плечи. На короткое время, на несколько секунд, пока дверцы лифта не раскрылись на первом этаже.
Дома Бажин бросил сумку на пол и прижал Машку к стенке.
— Фея накрасилась, вкусно пахнет. — Уткнулся носом в ее шею и вдохнул запах.
— Нравится?
— Нравится. Фея у меня красивая.
Маша улыбнулась, от его слов вдруг стало теплее, скопившийся в груди холодок начал отступать. Все-таки не зря говорят, что женщина любит ушами. Пара приятных слов способны успокоить намного быстрее, чем долгие нравоучительные разговоры.
— Смейся, Маня, смейся. Ты должна смеяться. Потому что жизнь — очень смешная штука.
И она в голос засмеялась, глаза почти незаметно засветились. Почти неощутимо блеснули внутренним светом. Таким важным, нужным.
— Маня, вот что ты сегодня не в платье, так бы подол приподняла, и все. — Стал жадно целовать, пока Машкино дыхание не участилось от возбуждения. — С ума сойти, как я тебя хочу. Как будто сто лет не видел, — прошептал и снова приник к полураскрытым губам, с которых уже съел всю помаду. Как будто не было у них ночи и утра, как будто вечность ее не видел и не трогал, такой испытывал голод.
— Кто тебе виноват. Сам сказал, что в отпуске, сам понесся в офис.
— Точно надо валить из Москвы, а то не видать мне отдыха. Вроде думать нужно о другом, но, когда ты рядом, у меня мозги сворачиваются.
Почему? Что это за магия такая? — Начал подталкивать ее к лестнице, по пути нетерпеливо снимая куртку.
— Почему? Не знаю, почему… Тебе кажется, наверное. — Послушно попятилась и с легкой улыбкой, плохо видимой в тенях наступающего вечера, взбежала по ступенькам.
Прекрасно знала, что он безумно ее хочет. И не потому, что сквозь джинсы почувствовала его эрекцию. А потому что между ними зажигалось что-то еще до того, как они друг к другу притрагивались. Что-то особенное, интимное, откровенное. Затмевающее собой все остальное.