Ставка на выбывание

Сергеева Оксана Михайловна

— Что ты с ним сделал? — выдохнула вопрос, который до этого времени боялась задавать. С тех пор, как он вернул ей крестик и цепочку, мучилась этим вопросом, но не решалась задавать, а сейчас он сам с языка слетел.

— Ты за него переживаешь? Думаешь, сейчас самое время за него переживать?

— Нет. За тебя. Тебе не надо об него мараться. В этом просто нет никакого смысла.

Она сказала правду, но Виталий, похоже, не верил и долго смотрел в ее расширившиеся глаза, решая, врет она или нет.

— Я

и не стал. Тем более, говорят, он оказался очень понимающим, — хладнокровно усмехнулся он. — Я могу все, что угодно с ним сделать. И с любым другим. Если бы это что-то изменило в тебе, я бы сделал.

— Не надо ни с кем ничего делать, — подавленно проговорила она.

Его руки скользнули по ее плечам, он коснулся пальцами шеи, большими пальцами чуть приподнял подбородок, не позволяя опускать взгляд.

— Ты забыла: я упрям. Я все равно заставлю тебя о нем забыть. Заставлю! Я вырву с корнем все, что ты к нему чувствуешь!

— Вот именно! Ты заставляешь меня любить… ты заставляешь, — отчаянно и беспомощно проговорила она, понизив голос. — Нельзя заставить любить, нельзя. Как ты этого не понимаешь?

— Ничего страшного. Сейчас не любишь, потом полюбишь.

— Я даже не понимаю, зачем тебе все это нужно! Чтобы потом своей новой любовнице сказать, что тогда тебе захотелось чего-то волшебного и ты завел себе цветочницу? Для тебя все лишь проходной эпизод, а для меня то, что происходит, это жизнь! Я что буду потом с собой делать? Когда все закончится? — вскричала и оттолкнула его руки.

— А ты не думала, что для меня это тоже жизнь? Именно поэтому я хочу получить от тебя больше, чем просто секс! Я три месяца смотрел, как ты по нему плачешь, как ты из-за него страдаешь! Из-за какого-то ублюдка!

— Перестань! Я ничего к нему не чувствую. Ничего не испытываю. Не испытываю вообще ничего.

— Я три месяца на это смотрел. Зато ты ничего и никого вокруг себя не видела. Или видела? Я не твой мужчина. Он твой мужчина? Он до сих пор твой мужчина?

— Нет. Как ты можешь так думать?

— Смешной вопрос! А что мне думать?

— Да прекрати ты! Я не по нему плакала, а по своим несбывшимся мечтам плакала! По обманутым надеждам! По своим чувствам, которые он растоптал! Чувств уже не было, любви не было, потому что он все растоптал! — Стало не хватать воздуха, и Маша часто задышала. Заговорила тише, словно выдыхая слова с воздухом: — Я оплакивала свое разочарование… Я плакала не по нему… Если бы я хотела с ним быть, я бы и сейчас с ним была. А теперь я тем более уже ничего к нему не испытываю. Это правда, я не вру. Или тебе какие-то подробности нужны?

— Не надо! Я и так знаю больше, чем нужно, — резко оборвал он. — Я не твой мужчина, но ты реагируешь как моя женщина. Ты на меня реагируешь как моя. Поэтому так долго убегала? Знала, что мне стоит к тебе притронуться… и будет п*здец? Да?

Маша беззвучно и невесело засмеялась, дрогнув плечами:

— Вот и нашлось самое точное определение для наших отношений — п*здец.

— Наконец-то мы пришли к пониманию, — усмехнулся и сделал пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться. — Прекрасный вечер получился.

Ревность была, скандал был. Осталось только волшебно отыметь свою бабу.

— С душой.

— Душевно, да.

— Пить хочу, — прошептала, Маша, вдруг качнувшись. От бешеной дозы адреналина закружилась голова. От криков пересохло в горле.

Бажин выволок ее из гардеробной и усадил на кровать. Подал бокал с шампанским.

— Пей.

Выдохнув, Машка стала пить игристое вино, словно воду, большими жадными глотками. Быстро осушив бокал, снова выдохнула.

— Еще?

— Угу, — промычала она, и Виталий снова налил ей шампанского. Вспенившись, оно пролилось на ковер и Машкино платье.

— Надо было сразу тебя напоить.

— Угу, — снова неопределенно гмыкнула она и засмеялась.

— Я знаю, почему ты сегодня такая нервная.

— Почему?

— Чулки напялила, вот и бесишься от раздражения. Снимай давай, — резковато сказал он и начал стаскивать с себя одежду.

Сначала пиджак, потом белую рубашку, брюки. А Машку руки не слушались. Она подняла подол трикотажного платья, беспомощно сложила руки на коленях и уставилась на них, как будто забыв, что дальше делать.

Бажин бросил на нее взгляд через плечо:

— Платье тоже снимай.

Решив помочь, в одну минуту содрал с нее всю одежду. И в глазах у него снова потемнело при виде ее обнаженного гладкого тела, округлой нежной груди с розовыми сосками.

— Я могу хоть что-нибудь решить сама? Хоть что-нибудь в этих отношениях я могу решить сама? Я же не кукла какая-то, чтобы ты просто делал со мной то, что тебе хочется…

Что-то трогательное, щемящее и надрывное сквозило в ее слабых движениях и тихом голосе.

— Нет, конечно. — Не объясняя, что конкретно подразумевал прозвучавший ответ, посадил Машку себе на колени. Убрал ее волосы на одно плечо и, расстегнув замочек, снял с шеи бриллиантовое колье. — Маня, тебе очень идут бриллианты, ты знаешь? — Бросил украшение на платье, горкой валяющееся на полу.

— Всем женщинам идут бриллианты. — Подняла руки, чтобы снять серьги, но он не позволил, перехватив запястья.

— Нет. — Не отпустил, сначала освободил от часов и браслета, а потом сам вынул из ушей серьги и отправил их к колье. — Некоторых даже бриллиантами не спасешь. Красивых женщин много, но красивыми умеют быть не все. — С удовлетворенным вздохом прижал Машку, потерся губами о щеку, скользнул к уху и слегка прикусил мочку.