Стая без головы и хвоста
Шрифт:
– Когда тут будет?
– полюбопытствовала Лита. Она-то не была изумлена.
– Минут через семь. Агрессии я не чувствую.
– Почему должна быть агрессия?
– Он идет со стороны той деревни.
Мы оба прекрасно понимали, о какой деревне идет речь. Оскар вообще меня не слушал, он прыгнул в воду. Прежде, чем последовать за ним, я предупредил мою смотрительницу:
– Я буду у поверхности, хочу послушать, что нужно этому крестьянину. Если что - зови.
– Если что - ты сам вылезешь, - усмехнулась Лита.
У
Оскар беседой не интересовался, он залег на дно. Он, как и другие звери первой серии, был приучен, что с людьми общаются только смотрители.
Ожидаемый человек появился из леса минут через десять - позже, чем я ожидал. Он был совсем молодой, загорелый, но при этом очень прыщавый, с несмелыми и кроткими глазами ягненка. А еще от него за несколько метров веяло потом.
Лита делала вид, что не замечает его, хотя я лично видел, как она морщит носик. Но на лице была не ее официальная маска смотрительницы, а выражение скучающей туристки. Актриса, как ни крути!
Мальчик - по-другому я его воспринимать не мог - остановился в нескольких шагах от моей смотрительницы и дрожащим голосом произнес:
– Эм... Здравствуйте!
Лита не спеша повернулась к нему; наверное, девушка улыбнулась, потому что мальчик тут же покраснел.
– Здравствуй, - соизволила поздороваться она.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– Я... эм... меня просили поговорить с вами!
Прям ученик перед учительницей... А ведь Лита немногим его старше, но создается впечатление, что на целую жизнь.
– Кто просил?
– Мой отец...Наша община... В общем, все! Тут недалеко находится наша община... Недалеко от деревни, в которой вы поселились. Понимаете... Ну... Эм...
– А какое дело может быть вашей общине до меня?
Мальчишка покраснел еще больше, а я уже чувствовал, что сюда идет второй человек - женщина. И вот она прямо пышет агрессией!
На всякий случай я приготовился вмешаться, хотя вероятность нападения была очень маленькой. Агрессия той женщины определенно относилась к категории "праведный гнев", а в таких ситуациях люди - а самки особенно - не дерутся, а орут. Кто громче, тот и прав.
Женщина вывалилась из леса с грацией только что проснувшегося медведя... на которого, впрочем, она была похожа и комплекцией. На ней был длинный расшитый сарафан, по размерам соперничавший с чехлом для дирижабля, и ярко-красный платок.
– Михаил! Михаил, я велела тебе не ходить!
– Но отец велел...
– попробовал оправдаться прыщавый мальчик, но был сметен звуковой волной:
– Твой отец не думает головой, какому риску он тебя подвергает! Не просто на общение с посторонней послал - он еще и какую-то деревенскую шалаву выбрал! Ведьму, сидящую у заколдованного омута!
Заколдованный омут? Прикольно. А я, получается, волшебный кролик из шляпы фокусника.
Лита наблюдала за происходящим с любопытством, но не вмешивалась. Мальчик, оказавшийся Михаилом, сжимался все больше, будто его в землю вколачивали.
– Иди домой, пока не прибила тебя!
Михаил и рад был удрать. Массивная женщина проследила за ним взглядом, а потом повернулась к Лите:
– Так, теперь с тобой разберемся...
– А мы что, близко знакомы?
– поинтересовалась моя смотрительница. Очень, очень холодно.
– Еще не хватало с тобой вежличать!
– отмахнулась женщина.
– Чего ты, бабка какая семидесятилетняя? Чегой-то я с тобой, потаскухой городской, буду как с равной разговаривать?
– Насчет равенства не буду спорить, до него нам далеко, - кивнула Лита.
– А в остальном... Пока вы не начнете, как вы выразились, вежличать, я не буду с вами разговаривать. На вопросы, поставленные в хамской форме, не отвечаю из принципа.
Тетка выглядела так, будто вот-вот бросится на Литу, но девушка и глазом не моргнула. Я тоже не дергался, потому что чувствовал, что нападения не будет. В ауре женщины четко прослеживалось замешательство, смешанное с растущим уважением. Нет, все-таки моя смотрительница умеет себя подать, если захочет.
– Ладно, ладно, уговорила... уговорили. Можно подумать, высочество какое! И чего ж вы в нашей глуши делаете?
– Свежим воздухом дышу.
– И никого не ищете?
– подозрительно прищурилась женщина.
– Ищу. Вдохновение. Я, понимаете ли, художница, а в городе большого вдохновения не найти...
Художница... видел я, как она рисует! С ее способностями можно только репродукции "Черного квадрата" делать.
Но вовремя она сменила версию с поиском брата.
– Художница - это хорошо, - тетка задумчиво бухнулась на траву.
– А зачем спрашиваешь о тех, кто до тебя в той хате жил?
– Вы опять начали тыкать, но я пропущу это мимо ушей - видимо, по-другому вы не можете. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что я ничего ни о ком не спрашивала, люди мне сами рассказывают. О том, что в доме жила пара, которая потом исчезла, больше я ничего не знаю.
Лита играла неплохо: растягивала слова, периодически смотрела на небо так, будто над ней зеленые человечки танцуют ламбаду, касалась дрожащей рукой лба. Интересно, художницы на самом деле ведут себя так?
Чем больше говорила моя смотрительница, тем больше успокаивалась женщина. Ее агрессия сходила на нет, на широком лице расползалась улыбка. Видно, уж очень не хотят обитатели общины за оградой, чтобы кто-то узнал правду о смерти Женьки. Выводы напрашиваются сами собой...
Когда Лита закончила повествование о местных красотах, тетка ее практически любила: