Стажёр
Шрифт:
– Все-таки лучше ожидать, – неуверенно проговорил тот.
– Почему вы оба не можете это озвучить на общем собрании? Вы все привыкли возлагать ответственность на вашего Верховного? Вот Страж, например, уверен, что его доблестные воины отразят любое нападение на гарнизоны. Естественно, если получат двойное довольствие. – Он недобро усмехнулся… – Судья, тот вообще решил, что живет в Эру Равновесия. Хотя, судя по тому, что у него слуг вдвое больше, чем у меня, а про количество жен и малолетних содержанок я вообще молчу, то да, он живет даже не в Эру Равновесия,
– Но вы же сами были против этого, – залепетал сухопарый. – Я не решился ослушаться.
– А, видимо, надо было. – Верховный как-то сразу сник. – Идите, – махнул он рукой.
Уже когда они были в дверях, он окрикнул:
– Алхимик! Стой! Что там с твоими хвалеными приспособлениями, как их там? Огнебросами?
– Огнеметами, Ваша Великосветлость!
– А попроще никак нельзя было назвать? – проворчал Верховный и, остановив взмахом руки готовый политься на него поток ненужных объяснений Алхимика, продолжил: – Пусть будет огнемет. Ну, так и что с ними, когда будут доставлены к башням?
– Уже доставлены, – поспешил заверить его Алхимик. – Начинаем уже их монтировать на стенах. Я сам лично отправлюсь после Празднования проверить, как они пристрелены.
– Вот это правильно. Вы вдвоем лично за это отвечаете. Поручать это Стражу не хочу. Вечно его вояки все напутают.
Тогда его в два голоса заверили, что непременно так и будет.
Когда же наконец за этими двумя закрылись тяжелые распашные двери, Верховный позволил себе откинуться в кресле и закрыть глаза. Эта чертова мигрень, преследовавшая его с того самого дня, когда ему сообщили о гибели сына, совершенно выбивала из колеи. Помогал только отвар лесного сбора, который доставал для него Алхимик.
«Интересно получается, – подумал он о жителях Прилесья, – несмотря на постоянные опасности, таящиеся в Лесу, и практически полное отсутствие всяческих удобств, которых в изобилии хватает в Городе, они здоровые как стинхи. Да и шептуны Прилесья не чета местным доморощенным костоправам. Если верить Судье, так каждый сотый ребенок рождается с дефектами. Мы все, всегда и во всем виним Лес. А может, прав был Лео, когда говорил, что причина кроется в нас самих?» Он почувствовал легкий сквозняк от открывающейся двери и приоткрыл глаза.
– Клео, девочка моя, это ты? Иди, обними своего старика.
– Отец, – девушка внимательно посмотрела на него, – опять эти бездельники довели тебя до мигрени?
– Да заберут их Ушедшие, – с улыбкой проговорил он. – Когда я вижу тебя, у меня все как рукой снимает. «Вылитая мать, – открыто любуясь ей, подумал он. – Такая же густая копна черных, как смоль, волос и неуловимая плавность в движениях».
– Что на этот раз? – положив ему руки на голову, спросила она. – Опять грызню между собой устроили?
– Их сейчас больше волнует подготовка к Празднованию, – Верховный скривил губы в недоброй усмешке. – Можно подумать, им и так праздников не хватает.
– Ты же знаешь, народ любит зрелища. И тебя любит, – она погладила его по голове, – а это дорогого стоит.
– Нехорошие у меня предчувствия, дочка, – вздохнул он, – сам не пойму, что со мной. Эх, если бы была жива твоя матушка. Вот у кого был настоящий Дар предвидения! Не то что у площадных крикунов, величающих себя оракулами и провидцами. Им только на ярмарках выступать да людей пугать очередным Последним Исходом.
– Так всегда перед его приближением, папа. Мне тоже последнее время сны неприятные снятся. – Она замолчала, потом добавила: – Лео снился…
– Давай не будем об этом, – сжал он ее ладонь.
– Не вижу я его мертвым, отец! – Она выдернула свою руку и отошла на шаг. – Как ты этого не можешь понять!
– Дочь, прошло семь лет. Семь!
– Да, я понимаю. Но ведь никто так и не нашел их тела.
– Это Лес. Там и месяц – огромный срок. Не мне тебе это объяснять, – он старался говорить спокойно.
– Ты всегда говоришь, что я похожа на мать в молодости. Может быть, у меня нет того Дара, что был у нее, но и я могу слышать сердцем.
– Хорошо. – Верховный о чем-то задумался. – Ты уже выросла. Как же быстро бежит время. – Было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. – Я тебе раньше об этом не говорил. – Он опять замолчал, – помнишь, мы снарядили тогда спасательную экспедицию?
– Конечно, и что?
– Тогда ничего не нашли. Только место последней стоянки. Вещи кое-какие.
– Он опять замолчал.
– Отец, что? – Клео уже почти кричала.
– Была еще одна экспедиция, – через силу проговорил он.
– Еще одна? – она непонимающе захлопала ресницами.
– Да. Еще одна. Спустя год после его… – он запнулся, словно подбирал слова. – После их исчезновения. Я попросил об этом одного человека из Долины.
– И что? Он их… – она не решилась закончить.
Вместо ответа Верховный грузно поднялся из кресла и прошел в дальний угол к несгораемому шкафу, искусно задекорированному под общий интерьер залы. Клео знала, что отец хранит в нем важные бумаги. Верховный открыл один из ящиков и поманил ее к себе.
– Охотник мне рассказал, что в этот раз он углубился в Лес так далеко, как никогда прежде. С большим трудом ему удалось обнаружить еще один их стояночный лагерь. Там было все перевернуто и разбросано в разные стороны. Конечно, все уже густо заросло растительностью, но он все же кое-что нашел. С этими словами Верховный протянул в ее сторону руку и разжал ладонь. Клео ахнула. Эту вещь невозможно было ни с чем спутать. Это был кулон Лео. Точно такой же, как тот, что висел сейчас у нее на груди. Два одинаковых кулона. Это был им подарок от матери, сделанный незадолго до ее смерти. Клео никогда его не снимала, даже когда ложилась спать.