Стажер
Шрифт:
Весь мир бардак, все бабы… Эх!
В душе я понимал, что существуют и надежные, преданные женщины, которые за своими любимыми следуют как нитка за иголкой. Которые не изменят, не бросят, не подведут. Они есть где-то, обязательно есть. Но почему именно мне досталась не такая?!
– Что будете пить? – вежливо поинтересовался бармен в накрахмаленной белоснежной рубашке.
– Коньяк, – выдавил я. – Только армянский и… настоящий.
Бармен взглянул на меня оценивающе. Чтобы окончательно пройти фейс-контроль, я выложил перед
– Закусывать будете? Могу рекомендовать…
– Только коньяк, – зло бросил я.
– Один момент.
Затрудняюсь сказать, каким на вкус был этот напиток, отличался ли он от подкрашенной чаем водки, пах ли чем-то особенным. Я просто нажирался, как свинья, мечтая лишь об одном: вырубиться и никогда не проснуться.
– Одному пить не противно?
Я обернулся на голос. Это был Никаноров, одетый в штатское. Пиджак в клеточку, синие джинсы, тонкий свитерок. Простенько и непритязательно. Так и одеваются мужики, у которых нет жен, а в том, что подполковник холост, я не сомневался.
– Давай и тебе налью, – предложил я, делая вид, что нисколько не удивился. Будто с самого начала знал, что он тут появится. – Мне не жалко. Я сегодня добрый. Гуляй, рванина.
– Закругляться тебе пора, дружище, – прогудел над ухом подполковник.
– Мое дело. Хочу и пью. Не захочу, перестану, – сказал я и икнул.
Бармен замер, ожидая дальнейших распоряжений. С посетителями у него было не густо, похоже, что я один делал всю вечернюю выручку для заведения.
На память пришла классическая цитата, годная на все случаи жизни.
– Я требую продолжения банкета.
Бармен налил еще. Я махнул залпом, даже не поморщившись. Ира, Ирина не выходила у меня из головы. Я хотел прогнать ее образ, но не получалось. Ни у трезвого, ни у пьяного.
– Не стоит она этого, – вдруг проговорил Никаноров.
– Не стоит, – машинально кивнул я и опомнился: – Что? Повтори, что ты… вы сказали.
– Не стоит она, вот что я сказал. Мужик, с которым ты ее застукал, это ее муж. Бывший, но все равно муж.
– Наелся груш. Он же ее бросил! – в сердцах выкрикнул я.
Подполковник пожал плечами:
– Ну и что? Подумаешь! Нашла она его, вспомнила старое, голову потеряла. Любовь зла.
– Еще как! Я же ее больше жизни любил! Молился как на икону! А она меня, будто презерватив, использовала и на помойку выбросила. Это нормально, да?
– Нормально, – кивнул Никаноров. – Молодой ты еще, зеленый. Смерти в глаза смотрел, а житейского опыта не приобрел. Он только со временем приходит. Пошли, отведу.
– Куда? – разозлился я.
– Для начала в машину посажу, к нашим поедем. Они места себе не находят, волнуются за тебя.
– Как же вы меня вычислили?
Никаноров улыбнулся:
– На тебе жучков больше, чем у дурака фантиков.
– Одежда? – догадался я. – Эх, сразу не допер. Надо было переодеться. Чтоб дольше за мной бегали.
– Одежда? Не только
– Под суд отдадите? Или лично из табельного револьвера застрелите?
– Обижаешь, – покачал головой подполковник. – Я своих никому не отдаю. И наказываю исключительно если есть за что.
– А меня, значит, наказывать не за что?
Никаноров засмеялся:
– За что тебя наказывать? За то, что молодой и глупый? Я сам когда-то таким был. Много дров наломал. Хорошо, старшие товарищи помогли.
Усадил меня Никаноров в «Ниву», нормальную, вездепроходную старую «Ниву», которую любили и продолжают любить не только в бывшем Союзе. Если не ошибаюсь, где-то в Италии местные карабинеры предпочитают как раз на таких по сложным дорогам раскатывать. К совместному с американцами проекту итальянцы как раз равнодушны.
Машина плавно тронулась с места. Никаноров правил, а я тупо пялился в лобовое стекло. Мимо проносилась жизнь, в которой люди любили, ревновали, рожали детей, воспитывали, зарабатывали деньги. И никому из них было невдомек, что где-то в сибирской тайге есть врата в другой, странный и непохожий на наш мир, в котором столько тайн и загадок. Вот только нужны ли мне эти загадки?
Движение не было особо оживленным. Выходной заканчивался, народ преимущественно сидел по домам. Дороги свободны, пробок нет, не обязательно ползти с черепашьей скоростью.
А ведь я мог бы сейчас сидеть за столом с Ирой, пить шампанское из горлышка, целоваться. Если бы она не предала меня.
Ну да Бог ей судья!
– Дело есть, – сказал подполковник.
– Какое? – вяло откликнулся я.
– Непростое. Тебя вот хочу на него подписать. О пропавшем золоте Колчака доводилось слышать?
– Да кто же о нем не слышал? Это надо слепоглухонемым быть, чтобы о золоте Колчака не знать, – удивился я.
– Верно. История, конечно, громкая и очень запутанная. Да и пропиаренная сто раз.
«Нива» встала у светофора. Подполковник провожал пешеходов равнодушным взглядом.
– И что там за дела с этим золотом, если оно еще не лежит где-нибудь в швейцарском банке?
– Ни в Швейцарии, ни в Штатах его точно нет, – бросил Никаноров. – Как нет и на Кипре и в прочих оффшорах.
– Тогда где же оно?
– Есть зацепки, которые ведут в АТРИ. Похоже, господа белогвардейцы смогли каким-то макаром о ней пронюхать и спрятать там золотишко. До лучших времен. Рассматривали как плацдарм для дальнейших действий. Адмирал этот белым и пушистым только в кино был. В жизни много дров наломал, потому и уносил пятки на крейсерской скорости. Искал дыру, в которой можно схорониться. А тут АТРИ подвернулась. Но что-то у них не заладилось.