Стеклянная башня
Шрифт:
– Вон! – вырвалось у него. – Достаточно!
Андроиды поспешно удалились. Краг встал с массажного стола, медленно оделся, прошел через кабинет и провел ладонью по узору из желтых огоньков на стене.
– Какие-нибудь новости? – произнес он. – Посетители?
Натриевый проектор выбросил облако пара, и в воздухе возникло изображение Леона Сполдинга.
– Здесь доктор Варгас, – произнес эктоген. – Он ждет в планетарии. Вы встретитесь с ним?
– Разумеется. Я сейчас же поднимусь к нему. А где Квенелла?
– На вашей вилле в Уганде. Она просила передать, что будет ждать вас там.
– А мой сын?
– Отправился с инспекцией на завод в Дулут. Какие-нибудь
– Нет, – ответил Краг. – Он сам знает что делать. Я сейчас поднимусь к Варгасу.
Изображение Сполдинга мигнуло и погасло. Краг вошел в лифт и через несколько секунд оказался на крыше здания, под куполом планетария; Там его дожидался, сосредоточенно меряя шагами огромный зал, Никколо Варгас. Путь его пролегал между витриной с восемью килограммами протеидов с Альфа Центавра V и приземистым криостатом, за покрытым инеем окошком которого с трудом можно было разглядеть двадцать литров жидкости, добытой из метанового моря на Плутоне.
Варгас был невысок, светлокож и всегда выглядел очень сосредоточенным.
Краг относился к нему с огромным уважением, чуть ли не с восторженным преклонением: как же, ведь тот посвятил всю свою жизнь, каждый день ее, поискам внеземных цивилизаций и стал самым выдающимся экспертом по проблемам межзвездной связи. Через что и пострадал: пятнадцать лет назад в пылу научного возбуждения он случайно влез под поток излучения от нейтронного телескопа, и левая сторона лица его так «поджарилась», что даже тектогенетическая хирургия оказалась бессильна. Ослепший глаз чудом сумели регенерировать, но вымывание кальция из костей черепа остановить не удалось; пришлось имплантировать бериллиевые волокна, и левая щека Варгаса так и осталась сморщенно-впавшей. В век косметической хирургии подобное уродство было просто дикостью, но Варгас, похоже, не очень-то стремился прибегать к дальнейшим косметическим ухищрениям.
Астроном встретил Крага своей обычной кривой улыбкой.
– Башня великолепна! – заявил он.
– Будет великолепна, – поправил его Краг.
– Нет, нет. Уже великолепна. Какое изящество, какая мощь, какое стремление ввысь! Друг мой, знаете ли вы, что строите? Первый собор галактического века. Через тысячу лет, когда башня как космический передатчик безнадежно устареет, люди будут по-прежнему приходить к ней, преклонять перед ней колена, целовать ее и славить вас. И не только люди.
– Мне нравится эта мысль, – произнес Краг. – Собор. Мне такое даже в голову не приходило. А это еще что? – поинтересовался он, вдруг обратив внимание на информационный кубик, который Варгас подбрасывал на ладони.
– Это мой подарок.
– Подарок?
– Мы обнаружили источник сигналов, – сказал Варгас. – Мне казалось, вам захочется взглянуть на звезду, с которой они идут.
– Почему же вы не сказали мне сразу, еще на башне? – вскинулся Краг.
– Башня – это было ваше представление. Теперь моя очередь. Так что, показывать?
Краг нетерпеливо махнул рукой в сторону проектора. Варгас быстро вставил кубик в гнездо и включил сканер. Голубые лучи заплясали по поверхности кубика, считывая зашифрованную в его атомной структуре информацию.
На потолке планетария вспыхнули звезды.
Краг знал галактику Млечный Путь как свои пять пальцев. Опытным глазом он сразу выхватил знакомые ориентиры: Сириус, Канопус, Вега, Капелла, Арктур, Бетельгейзе, Альтаир, Фомальгаут, Денеб – ярчайшие маяки небес, живописно разбросанные по поверхности черного купола над головой. Он нашел ближайшие, в пределах двенадцати световых лет, звезды, до которых уже на его памяти добрались земные автоматические
– Ну и что? – не вытерпев, потребовал объяснений Краг, – Куда мне смотреть?
– В сторону Водолея, – ответил Варгас.
Краг обвел взглядом северную небесную полусферу: Персей, Кассиопея, Андромеда, Пегас, Водолей. Да, вот он, старый Водонос, между Рыбами и Козерогом. Краг попытался вспомнить самую яркую звезду в Водолее, но название вылетело из головы.
– Ну и что дальше? – спросил он.
– Подождите. Сейчас я дам увеличение.
Небеса обрушились на него, и Краг от неожиданности сделал шаг назад.
Созвездия распались, небо дрожало, привычный порядок рассыпался. Когда все опять застыло, перед Крагом оказался один фрагмент небесной сферы, увеличенный до размеров всего купола. Прямо над головой горело изображение огненного кольца с темной сердцевиной, окруженного неправильной формы облаком светящегося газа. В центре кольца сияла ослепительная точка.
– Это туманность NGC 7293 в созвездии Водолея, – произнес Варгас.
– И что?
– Сигнал идет оттуда.
– Это точно?
– Абсолютно точно, – ответил астроном. – Мы измерили параллакс, провели целую серию оптических и спектральных исследований, а также ряд независимых проверок. Мы с самого начала подозревали, что сигнал идет от NGC 7293, но окончательное подтверждение появилось только сегодня утром.
Теперь мы в этом уверены.
– И как далеко до этой туманности? – хрипло спросил Краг. В горле у него пересохло.
– Примерно триста световых лет.
– Неплохо, неплохо. За пределом досягаемости автоматических станций, и от радиосвязи проку мало. Но никаких проблем для тахионного луча. Значит, я не зря строю свою башню.
– К тому же остается надежда связаться с теми, кто послал этот сигнал, – произнес Варгас. – То, чего мы все время боялись, что сигнал идет откуда-нибудь от Андромеды, что он послан миллионы лет назад…
– Теперь это исключено.
– Да. Исключено.
– Расскажите мне, что это такое, – попросил Краг, – планетарная туманность. Что это может быть – и планета и туманность одновременно?
– Это не туманность и не планета. – Варгас, заложив руки за спину, снова пустился расхаживать взад-вперед. – Это необычный объект. Уникальный объект. – Он на ходу постучал по витрине с центаврианскими протеидами.
Квазиживность беспокойно заметалась за стеклом. – Кольцо, которое перед вами, – это оболочка, газовый пузырь, окружающий звезду 0-типа. Звезды этого спектрального класса относятся к голубым гигантам. Они горячи, нестабильны и остаются таковыми всего несколько миллионов лет. К концу жизни с некоторыми из них случается катаклизм, сравнимый только со взрывом новой: звезда сбрасывает свои внешние слои, и образуется гигантская газовая оболочка. Диаметр планетарной туманности, которая сейчас перед вами, – 1,3 световых лет, и она расширяется со скоростью километров пятнадцать в секунду. Кстати, оболочка так ярко светится из-за эффекта флюоресценции: звезда в центре излучает много жесткого ультрафиолета, который поглощается водородом оболочки, что вызывает…