Стеклянная мадонна
Шрифт:
Гневно глядя на жену, он медленно проговорил:
– Ну так что, Розина? Ведь ты можешь заставить нашу дорогую дочь вести себя разумно, не правда ли? Скажи ей, что это – самое правильное, что она может сделать, если хочет и впредь жить так, как привыкла.
Дрожь Розины передалась Аннабелле. Горе матери заставило ее на мгновение забыть о собственных страданиях. С вызовом глядя на отца, она крикнула:
– Напрасно ты ее запугиваешь! Что бы она ни говорила, я ни минуты не смогу воспринимать Бостона как своего жениха. Лучше просить милостыню, чем стать его женой. – Она понятия не имела, что скрывается под этим избитым
– Вот как! – Он безжалостно рассмеялся. – Просить милостыню тебе не придется. Есть и другие способы заработать на жизнь, особенно с твоей внешностью. Что скажешь, Розина?
Розина медленно повернула голову и посмотрела на единственное в мире существо, которое она любила. Если она убедит ее выйти за Бостона, что вряд ли возможно, то лишится дочери и та будет обречена на жизнь, состоящую из одних унижений. Если же она в последний раз откажется подчиниться мужу, то он откроет ее ребенку – а Аннабелла была для нее самым что ни на есть родным ребенком – страшную тайну ее появления на свет.
Аннабелла с нежностью посмотрела на мать и, запинаясь, сказала:
– Не тревожься, мама, ты все равно не смогла бы уговорить меня выйти за Бостона. Если я не могу поселиться с тобой у бабушки, то найду себе другое место.
Легрендж, видя, что все его планы рушатся у него на глазах, и предчувствуя будущее, в котором он будет лишен привычных удобств – собственного дома, слуг, а главное, конюшни с лошадьми, – нашел в себе столько отчаянной силы, что из его глотки вырвался оглушительный крик, заставивший обеих втянуть головы в плечи. Теперь его гнев был обращен на Аннабеллу:
– Неблагодарное отродье! Уйди с моих глаз, возвращайся туда, где появилась на свет! Слышишь? Марш туда, где тебя выродили, – на Крейн-стрит! Помнишь милую женщину, что бежала рядом с нашей каретой и так хотела на тебя взглянуть? Так вот, она – шлюха, содержательница публичного дома, а кроме этого, дорогая Аннабелла, она – ТВОЯ МАТЬ. Слышала? – Он сорвался на визг. – Ее зовут Джесси Коннолли, и она твоя мать! – Он обернулся к Розине. – А это – просто моя жена. Она бесплодна. Я принес тебя ей, когда тебе было четыре недели от роду, швырнул, и ее холодное, изголодавшееся тело принялось сосать из тебя тепло. Она тебе не мать, а всего лишь нянька. И всегда была всего лишь нянькой…
С его нижней губы на подбородок и дальше, на воротник, стекала густая слюна. Аннабелла внимательно следила за этими белыми каплями. Ей казалось, что она со стороны смотрит на девушку, наблюдающую за своим разбушевавшимся отцом. Девушка была совершенно подавлена, она походила на стебелек, поваленный ветром.
Значит, женщина, устремившая на нее страдальческий взгляд, – не ее родная мать? Это горячо любимое создание – не мать ей. А ведь это она научила ее всему, что она теперь знает, она воспитывала ее, заботливо одевала в лучшие одежды, сама причесывала ей волосы и укладывала их на макушке изящной короной, она целовала ее, сжимала в объятиях, шептала разные нежные слова. Так это – не мама? Он сказал, что мать – та женщина, что появилась рядом с их каретой примерно год назад. С тех пор она часто ее вспоминала, но не как фею из детских грез, а как воплощение распутства.
Этого не может быть! Просто ей снится кошмар. В детстве ее часто мучили кошмары, особенно после того, как ей доводилось услышать отцовский крик.
Ей до обморока хотелось проснуться, чтобы кошмар закончился, но это было невозможно. Она встала и направилась к двери. Отец и мать в упор смотрели друг на друга через стол. Подобно персонажам дурного сна, они не обратили на нее внимания, когда Аннабелла прошла мимо. Она миновала коридор, поднялась по главной лестнице, вошла в свою комнату и заперла дверь. Сев у окна, обхватила голову руками и попыталась проснуться, однако кошмар не отпускал ее. В какой-то момент ей показалось, что это не кошмар, а очевидная реальность, но, ощупав свое лицо, она удостоверилась, что на нем нет слез, тогда как в реальности она бы обливалась слезами. Она приказала себе сидеть смирно и дожидаться, чтобы кошмар исчерпался. Тогда она проснется и все будет хорошо…
Спустя минут десять Легрендж прошел через оранжерею и спустился вниз. Его слегка пошатывало, но не от изрядной дозы бренди, которую он только что принял, а от волнения, которое никак не хотело улечься. Разрази ее гром! Будь она проклята! Почему она не подчинилась, как подчинялась всегда? Почему не попробовала убедить Аннабеллу? Аннабелла! Он замер. Он потерял Аннабеллу – в этом не приходилось сомневаться. Часть негодования покинула его, сменившись горьким сожалением. Он любил это создание, хоть и по-своему, а вот теперь дочь будет относиться к нему как к дьяволу во плоти. Вот если бы этот бесчувственный камень, эта проклятая в последний раз воспользовалась своим влиянием на нее!..
Он остервенело пнул носком сапога камешек на аллее. В это мгновение ему на глаза попался Бостон, выводивший из конюшни свою лошадь. Увидев Легренджа, Бостон смешался, а потом отвернулся. Легрендж подошел к нему. Бостон поправлял на лошади уздечку. Не поворачивая головы, он процедил:
– Кстати, не могли бы вы кое-что передать от меня Аннабелле?
Казалось, лошадь привлекала все его внимание. Глядя на его понурую голову, Легрендж ответил:
– Передать? Извольте. Что именно?
– Передайте, что в мои намерения никогда не входило просить ее руки.
И он повернулся лицом. Побагровевший Легрендж зачастил:
– Послушайте, Джордж, нет, вы послушайте. Все девушки всегда говорят одно и то же…
– Спокойно!
– Что вы сказали?
– Что слышали.
– Предупреждаю, не смейте говорить со мной в таком тоне!
– Я имею право говорить с вами в таком тоне, в каком захочу.
Легрендж, пропустив мимо ушей оскорбление, тяжело сглотнул и прорычал:
– Надеюсь, вы получили удовольствие от подслушивания.
– Я не подслушивал. Я просто шел к вашему кабинету, надеясь найти там вас. Весь ваш дом может слово в слово пересказать все, что говорилось между вами. Вы визжали, как свинья под ножом, ваши женщины достойно вторили вам. При таком концерте подслушивать нет нужды.