Стеклянная пыль
Шрифт:
— Берни, как ты себя чувствуешь? — с испугом в голосе спросила она. — Какая же я дура, совсем забыла…
— Все в порядке, — твердо ответил я и поднялся. — Пойдем-ка прогуляемся в буфет.
Часть посетителей уже направлялась туда, и мы пристроились в хвост небольшой очереди к стойке. Некоторые из дам расселись за столиками неподалеку, и я внимательно изучил их лица, пытаясь найти знакомое. Мне повезло — возле окна сидела леди Фроста, двоюродная сестра моей матери, достойная дама лет пятидесяти, которая присутствовала на моей свадьбе в прошлом году. С детских лет я привык называть ее тетей, но после совершеннолетия почему-то делал это с некоторым смущением.
Взяв по бокалу вина и какие-то ячменные
— Леди Фроста, вы позволите к вам присоединиться?
Тетя обратила на меня взор, прикованный до этого к месту раздачи напитков, и обрадовалась.
— Берни, дорогой! — воскликнула она и сделала приглашающий жест рукой.
На ней было надето зеленое, по-моему, шифоновое платье с мелкими бусинками по всей длине. Кажется, этот материал сейчас был в моде: подавляющее большинство дам щеголяли в изделиях именно из него. В этот момент рядом с нами возник супруг леди Фросты, барон Кунштор, в широких кожаных шортах, с голыми узловатыми коленями. Нижнюю часть его кряжистых ног прикрывали полосатые черно-белые гольфы и массивные серые ботинки. Единственным, что мне понравилось в его наряде, оказалась ярко-синяя расклешенная куртка. Интересно, каково ему пришлось во время пути в театр, на пронизывающем зимнем ветру?
Он хмуро кивнул нам, и мы уселись по другую сторону столика. Как выяснилось, наши порции различались только количеством сушек. Насколько я помнил, в действительности барон отличался добрейшим нравом, чего сам порой почему-то стыдился, потому и старался выдержать суровую и мужественную внешность.
— Я читала вашу последнюю статью, Агнесса, — доброжелательно молвила баронесса, пригубив из бокала. — Должна признаться, что впервые вижу настолько мрачное и тревожное представление. Вы уделили внимание сюжету, смыслу, диалогам и так далее, почти не коснувшись общего настроения спектакля, а как раз это, по-моему, главное. Или вы со мной не согласны?
Все-таки старая школа давала себя знать, леди Фроста умела поддержать беседу. Я был благодарен ей за то, что она тактично не стала спрашивать меня о здоровье и особенно о браке. И все-таки поднять одну из пикантных тем, а именно тему Павы и ее жизни в столице, я был обязан. Пока я размышлял о том, под каким соусом подать свои вопросы, Агнесса профессионально изложила свое видение роли журналиста в воспитании масс. Тут раздался звонок, известивший публику о возобновлении спектакля, и я открыл рот, чтобы поинтересоваться семейством Кашонов, но баронесса меня опередила.
— Бернард, мне не очень удобно тебя об этом просить, но мы на днях устраиваем прием по случаю годовщины нашей свадьбы. Не мог бы ты зайти к Людвигу и Паве Кашонам, чтобы передать им приглашение?
— Почему бы и нет… А они в городе?
— Да, кто-то мне говорил, что видел леди Паву на одном из приемов. — Она деликатно прикоснулась к моему рукаву и, понизив голос, продолжала: — Совсем недавно она пережила тяжелую потерю, и я хочу поддержать девочку. Малознакомая обстановка, цивилизация и так далее… А сейчас особенно трудная жизнь. Так ты передай ей, пожалуйста — в ближайший четверг, вечером. К сожалению, я совершенно не знаю их городского адреса, так что целиком полагаюсь на тебя.
Разумеется, я пообещал леди Фросте выполнить ее просьбу, и мы ускорили шаг, чтобы нагнать увлекшихся дискуссией Гешу и барона Кунштора.
Второй акт оказался полной противоположностью первому, веселым и в чем-то разухабистым, чем опять же не вписывался в традиционный канон. Тем не менее мне, уж не знаю почему, он понравился меньше, чем первая половина пьесы. Во всяком случае, когда спустя два звонка после начала спектакля мы пробирались сквозь возбужденную толпу к выходу, я знал, что не зря потратил время, даже невзирая на провал моей попытки обнаружить хоть кого-нибудь, связанного с заговором. Впрочем, одного положительного результата я достиг — теперь я знал, что мне не проникнуть в мысли предполагаемого бунтовщика на такого рода сборищах. С каждым нужно встречаться в менее эмоциональной, желательно домашней обстановке. В этом отношении будущий прием у леди Фросты может дать мне неплохой шанс.
Агнесса выглядела донельзя счастливой и даже поцеловала меня в щеку, когда мы прощались у дверей ее дома. Я, со своей стороны, предпринял более смелые действия и спросил, не проводить ли мне ее до дверей квартиры.
— У меня беспорядок… — смутившись, молвила Геша.
По моему зычному зову явился уже виденный мной мужичонка и загнал тарантас в гараж, а мы поднялись в Агнессину квартиру.
Мне очень понравился живописный и весьма продуманный хаос, царивший в трех комнатах и ванной. Особенно тем, что жизненно важные предметы, в том числе початая бутылка вина, находились на виду и просто бросались в глаза. Если здесь и можно было потерять что-нибудь, то только какую-нибудь безделицу, никому не нужную и потому бесполезную. Об этом свидетельствовала ловкость, с которой Агнесса извлекла откуда-то чистые бокалы и кусок пикантно пахнущего сыра, по-моему, протухшего.
— И не нюхай его с таким видом, — возмутилась девушка. — Это дорогой сорт, он такой и есть.
Вода в кране оказалась едва теплой, и я заменил призму на свою, освященную лично Хранителем, что позволило нам отогреть свои кости. В том числе с помощью превосходного вина.
— Почему мой кристалл почти холодный, а твой в полном порядке? — подозрительно глядя на меня, спросила Геша, когда мы целомудренно переоделись в разноцветные меховые халаты и возлежали на мягком уютном диванчике, потягивая пахучий напиток.
— Наверное, я давно им не пользовался, — пожал я плечами, ненавязчиво притягивая ее к себе и целуя в длинный прохладный нос. Она решила согреть его у меня под ухом, поставив недопитый бокал на пол. Проскальзывавшие порой в моей голове мысли о предстоящем визите к Кашонам выветрились из нее без остатка.
9. Отчет
К счастью, моим последним осмысленным распоряжением призме было переключиться с освещения на обогрев, иначе, скорее всего, температура в комнате упала бы до наружной. А так я почти не дрожал, осторожно выбираясь из жарких объятий Агнессы и шлепая по коврам в ванную. Геша и не подумала проснуться, но после совместного путешествия из колонии я был знаком с ее способностью спать неограниченное время в любых условиях, поэтому нисколько не удивился.
Я знал, что Реднап в последние месяцы приобрел привычку поздно вставать, днем встречаясь с разными, порой неожиданными людьми, а вечерами и ночами вороша доклады и прочие бумаги. Придя домой незадолго до полудня, я вполне мог рассчитывать застать его завтракающим.
Обнаружив на столике у окна стопку листков и перо, я накарябал послание, в котором выразил горячую симпатию к Агнессе и пожелание переехать к ней, тем самым обеспечив ее дом неиссякаемым потоком психоэнергии. Потом я постоял немного возле постели и полюбовался на безмятежное лицо подруги, взял свою призму и бесшумно покинул квартиру. Вызволив из гаража дядин экипаж, я миновал пост, охранявшийся одиноким мрачным солдатом, и въехал на территорию особняка Реднапа. Всю дорогу я пытался сообразить, чью крытую повозку я заметил на одном из перекрестков — слишком быстро промелькнул герб на ее дверце. По-моему, это был орел на снежной вершине. Значит, в коляске ехал кто-то из семейства маркграфа Колябича, возможно, сама леди Альма, и похоже, она направлялась в гости к Агнессе. Я возблагодарил Хранителя за свое своевременное бегство из ее квартиры и переключился на более насущные проблемы.