Стеклянная свадьба, Вульф Изабель

Стеклянная свадьба

на обложку

Вульф Изабель

Шрифт:

Грэм стоял на заднем сидении, как обычно, положив голову на левое плечо Питера.

– Ему нравится твоя новая машина, – заметила я, опуская солнцезащитный козырек.

– Конечно, нравится. Ему нравятся «роверы». Кстати, он так и не кидается на Джоса?

– Раз уж ты сам спросил, я тебе отвечу – нет. Похоже, Грэм заключил с ним перемирие. Возможно, ему это просто надоело, – добавила я.

– Да нет, Грэму просто стало жаль беднягу. Правда, Грэм? Я уверен, Грэм сейчас сидит и думает: «Эх, бедолага, если бы он только знал…»

– Что ты сказал Энди?

– Что я в Шотландии, с автором, работаем над горящей рукописью новой книги.

– И она «купилась»?

– Насколько я понял.

– И она не будет звонить тебе на мобильный?

– Я постараюсь звонить сам каждые

два-три часа, чтобы она нам не докучала.

Мы мчались на северо-запад, мимо Брэкнелла и Рединга, оставляя позади милю за милей. Грэм спал, свернувшись калачиком, убаюканный мерным покачиванием автомобиля. Позже, съехав с магистрали, мы свернули на Сиринсестер и продолжили путь по небольшой дороге, с полосой леса по правой стороне. Слева бегущие холмы, разделенные невысокими каменными стенками, полыхали осенними красками. Потом мы проехали Бислей, где дома медового цвета светились, как старинное золото, в лучах вечернего солнца. Наконец мы въехали в Пейнсуик и затормозили перед особняком эпохи Георгов.

– Добро пожаловать в отель «Пейнсуик», – сказал Питер, паркуя машину.

– Какая благодать! – ахнула я.

Вдоль широкого фасада здания цвели неяркие розы. Слева тянулся итальянский балкон, увитый глициниями, за ним открывалась ровная лужайка для крокета. Узкие стекла высоких окон мерцали в лучах заката.

– Ваша фамилия? – спросили нас на стойке регистрации.

– Мистер и миссис Смит, – ответил Питер.

Женщина одарила нас снисходительной приторной улыбкой. Ей было не впервой регистрировать пару под такой фамилией.

– А это… – она посмотрела на собаку.

– Грэм Смит, – сказала я, а Грэм встал на задние лапы, всем своим видом предлагая лизнуть ее в нос.

– Ваша комната под номером один, второй этаж. Чемоданы поднимут прямо туда.

Когда в нашей с Питером совместной жизни случались нелегкие времена, а это бывало нередко, я всегда мечтала о загородном отеле, и в моих мечтах он был в точности таким. В комнате оказалась кровать с роскошным пологом на резных столбиках, на стенах – обои в цветочек. Старинная мебель сияла, на туалетном столике покоились расчески и щетки с серебряными ручками. Из просторного эркера с мягким диваном посередине открывался вид на уходящие вдаль холмы с пятнышками пасущихся овец. Я открыла дверь в ванную и застыла: джакузи была таких размеров, что впору плавать, а рядом – о боже! – высокая стопка белых махровых полотенец. Вдруг меня осенила чудовищная догадка.

– Питер! – позвала я. – Откуда ты узнал про эту гостиницу? Я имею в виду… Ты приезжал сюда с ней?

– Нет, – ответил он. – Конечно же, нет. Я нашел ее через интернет.

Внезапно в дверь постучали. Это был официант.

– Ваше шампанское, сэр.

Через пять минут Грэм уже был уложен перед телевизором смотреть свой любимый фильм с Делией Смит, в то время как мы с Питером сидели в ванной по шею в бурлящей воде.

– Сегодня я научу вас делать булочки с маком, – говорила Делия.

– Книга, которую ты сейчас якобы редактируешь, – спросила я, искоса глядя на Питера и потягивая шампанское, – о чем она?

Он провел стопой по моему бедру.

– «Язык жестов».

– Язык жестов? Понятно.

– Самое замечательное в них то, что…

– Да. Язык жестов.

– …что они быстро поднимаются.

Питер отставил бокал и притянул меня к себе, наши руки переплелись.

– Наливаете дрожжи в самую серединку…

– Вот это, например, – сказал он, целуя меня, – знак симпатии.

– Неужели? – пробормотала я. – А так? – И я положила ладонь ему на бедро.

– И взбиваете, пока тесто не загустеет…

– Да, это тоже.

– Оно должно стать упругим и податливым.

– Именно так.

– А это, – сказал он, проводя рукой по моей груди, – считается знаком глубокой заинтересованности.

– Вот как?

– Теперь поставьте в тепло, чтобы тесто поднялось…

– А это, – и он погладил меня по внутренней стороне бедер, – знак того, что нам страшно хорошо вместе.

Мы одновременно поднялись и, не прекращая целоваться, перебрались на пол.

– Потом положите их рядышком…

– О, Фейт, – простонал Питер. Его лицо было прямо

надо мной.

– И не жалейте семян мака.

– О, Питер, – прошептала я.

– Я люблю тебя, Фейт.

– А я люблю тебя.

– Вот теперь пора ставить в духовку.

Проснувшись на следующее утро, я долго лежала на спине. Приятно было ощущать прикосновение чистого льна к коже. Глубокое ровное дыхание Питера звучало как музыка. А когда солнце проникло в комнату сквозь щель в занавесе, я осознала, что случилось чудо. И тут же ощутила себя распутной, словно мадам Бовари. «J'ai un amant», [118] – произнесла я вслух. Ибо невинные игры закончились. Это был любовный роман. Я изменила, ужаснулась я. Я нарушила седьмую заповедь. Я совершила своего рода прелюбодеяние. И это было прекрасно, это было божественно! При воспоминании о Джосе меня кольнуло сожаление, но вины я не чувствовала. В моем сознании роман с Джосом уже закончился, это случилось прошлой ночью. И когда я вернусь, я скажу ему, как можно мягче, что мы не можем больше встречаться. Интересно, что он ответит, подумала я, но тут же поняла, что мне это, в общем-то, безразлично. Питер оказался прав. Я не люблю Джоса. Он был мне, конечно, приятен; с ним было интересно, он проявлял такое внимание, и, конечно, я привыкла к нему. Но сейчас мне не хотелось о нем думать. Я повернулась к Питеру и обвила руками теплое во сне тело. Он мужчина моей жизни, подумала я, положив щеку на его плечо. Мне никогда не будет нужен никто другой. Я почти что слилась с ним, мои ресницы коснулись его кожи. Он чуть пошевелился, открыл глаза и улыбнулся.

118

У меня есть любовник (фр.).

– Я люблю тебя, Фейт, – сказал он сонно.

– Я люблю тебя, Питер, – ответила я.

– Сколько уже мы с тобой не спали вместе? – пробормотал он.

– Не помню. Больше года.

– А не наверстать ли нам упущенное?

Я кивнула. Он поцеловал меня. Потом погладил по щеке.

– Мы все начинаем заново, Фейт, – сказал он серьезно.

– Да, – сказала я, – я знаю.

– Мы открываем новую главу, – добавил он. Я улыбнулась. – В том смысле, что сначала ты продемонстрировала свое убеждение, – поддразнивал он. – В тебе кипели гордость и предубеждение.

– Отнюдь нет. Это были разум и чувства, [119] – объяснила я. – В ответ на твои… опасные связи. [120]

– У тебя было это смутное чувство, [121] не так ли?

– Да. Так что я дала тебе сухой ответ. [122]

– Но теперь мы здесь, вдали от обезумевшей толпы. [123]

– В комнате с видом… [124]

119

Имеются в виду романы Джейн Остин «Убеждение» (1816), «Гордость и предубеждение» (1813) и «Разум и чувства» (1811).

120

«Опасные связи» (1782) – роман Пьера Шадерло де Лакло.

121

«Это смутное чувство» (1941) – фильм Эрнста Любича.

122