Стеклянное лицо
Шрифт:
– Значит, это правда, – тихо сказал он спустя некоторое время. – Это… воистину поразительно. О, секунду. Это ведь нечестно, правда? Секунду. – Он поднял свою лампу и дул на нее, пока та не разгорелась. – Так мы равны, верно?
Лампа осветила вытянутое лицо с узкой черной, как будто нарисованной бородкой. Серьезные внимательные глаза, подвижный рот – тайник незаметных улыбок. Его Лицо выражало самоуверенность, готовность развлечься и крошечную каплю сочувствия. Самое дружелюбное Лицо, какое Неверфелл видела с момента своего ареста.
Ростом выше среднего, необыкновенно
– Ты боишься, – заметил он, внимательно рассматривая Неверфелл. – Ты растеряна, борешься с ощущением несправедливости и предательства и понятия не имеешь, что происходит, не так ли? – Он покачал головой и слабо улыбнулся, потом пробормотал: – Идиоты. Прячутся и болтают о том, какие ужасные Лица ты корчишь. А чего они ждали, подвесив тебя над Спуском Ярости?
– Я не корчу Лица! – отчаянно завопила Неверфелл. – Я даже не знала, что они у меня есть, я не помню, чтобы я их учила! И я не знаю, почему они так меняются! Пока не оказалась тут, я никогда не видела зеркала! А теперь кто-то хочет меня убить, и я не знаю почему! Вы должны поверить мне!
– Да. Да, я действительно тебе верю. – И снова эта легкая мрачная улыбка. – Ох! Мы должны что-то придумать, не так ли? – Он тихонько стукнул каблуком о стену. – Ты хочешь выбраться отсюда?
Неверфелл вцепилась в прутья клетки и отчаянно закивала, умудрившись выдавить из себя тишайшее, скромнейшее «да».
– Посмотрим, что я могу сделать. Но ты должна довериться мне. Что ты рассказала Следствию?
Неверфелл напрягла мозги.
– На самом деле ничего, они ни о чем не спрашивали меня, после того как я разбила зеркало.
– Ну что ж, тебе придется рассказать им свою историю. – Он поднял руку, не позволяя Неверфелл возразить. – Я вижу, что ты пытаешься кого-то защитить. Однако позволь мне рассказать, что им уже известно. Они знают, что тебя зовут Неверфелл и что ты – подмастерье сыродела Грандибля. После того как вода канала смыла с тебя гвоздичное масло, запах сыра уже ничто не заглушало, и они сразу же определили, чем ты занимаешься. А потом это был уже вопрос времени – как быстро курьеры, бывающие в сырных туннелях, опознают твою бархатную маску.
– Мастер Грандибль в беде? – Сердце у Неверфелл ушло в пятки. Она так пыталась защитить хозяина, но его раскрыли из-за запаха ее одежды и кожи.
– Боюсь, что да.
– Но он ни в чем не виноват! Он даже не знал, что я вышла из туннелей!
Подумав, что мастера могут обвинить в ее проступках, Неверфелл испытала такую же горечь, как когда разбила зеркало.
– Проблема не в этом. Его могут арестовать за то, что он все эти годы прятал тебя и давал тебе убежище.
– Почему? – Прутья леденили пальцы, но Неверфелл отчаянно цеплялась за них, задавая свой самый важный вопрос: – Что со мной не так?
– Ты и правда не знаешь? – Несколько секунд незнакомец смотрел на нее, склонив голову, и Неверфелл испугалась. – Ты хочешь знать?
Она кивнула.
– Ничего, – ответил он. – С тобой все в порядке, если не считать того, что у тебя нет Лиц. У тебя обыкновенные глаза, нос, рот и все прочее, но выражение твоего лица… все равно что окно. Все, что ты думаешь и чувствуешь, сразу видно. В подробностях. В Каверне нет второго такого человека. Ни одного. Даже чужаки обычно могут изобразить пару неуклюжих Лиц, пусть даже их собственные эмоции проглядывают сквозь них. Но ты! Каждый раз, когда ты о чем-то думаешь, все это мгновенно угадывается на твоем лице. Вот почему следователи не могут смотреть на тебя. Ты вне себя от расстройства, и им больно видеть твое лицо.
– Значит… они думают, что я чужачка?
– Разумеется. Это же правда. Разве нет?
– Я… не знаю. – Неверфелл и впрямь ничего не знала. Она откуда-то снаружи? Первые несколько лет жизни она видела другой мир? Тысячи крошечных деталей и невысказанных мыслей начали одолевать ее мозг, и в ушах зашумело. – Я не помню ничего до того, как оказалась в туннелях мастера Грандибля семь лет назад.
– Совсем ничего? Ничего о твоей жизни, о том, как ты попала в Каверну, кто тебя сюда привез?
Неверфелл медленно покачала головой. Правда ли это? Неужели она на самом деле пришла снаружи? Она вспомнила любопытное видение, которое ей подарил Стакфолтер Стертон, – лесной пейзаж. «Цветы мне по пояс, как будто я совсем маленькая. И Стертоны говорят о вещах, о которых ты знаешь, но не отваживаешься подумать о них или просто не помнишь. Возможно ли, чтобы когда-то я гуляла по тому лесу, давным-давно, в далеком детстве? Или это просто сон, не имеющий отношения к моему прошлому?»
Она не знала наверняка, но единственное, в чем была уверена, – что мастер Грандибль семь лет прятал ее от всего мира. Если она явилась снаружи и если Грандибль всегда это знал, тогда понятно, почему он заставлял ее скрывать лицо. Но кого он пытался защитить, Неверфелл или себя?
– Что будет с мастером Грандиблем? – спросила она.
– Судя по всему, ничего хорошего. Есть строгие правила, касающиеся чужаков. В конце концов, существует опасность перенаселения или заразы. И он с первого взгляда должен был понять, кто ты, даже если ты сама не знала. Он опытный мастер-сыродел, сведущий в сотнях ритуалов, а Каверна должна защищать свои тайны. Так что… скорее всего, тюрьма. Или рабство по соглашению. А может, даже казнь.
– Казнь? – в ужасе вскрикнула Неверфелл.
– Ты и правда хочешь защитить его, да?
Неверфелл поколебалась, а потом яростно кивнула.
– Хорошо. Способ найдется. Вот что тебе нужно сделать. Скажи следователям, что ты берешь на себя полную ответственность за свое нахождение в Каверне, и тогда никого не накажут, кроме тебя, – согласно параграфу сто сорок девять закона о масках и проникновении. Потом расскажи им все, что помнишь о прошлом. Потом – как ты попала в беседку мадам Аппелин, только не выдавай тех, кто тебе помог. Объясни, что это были случайные люди и что ты берешь на себя ответственность за их действия. Только так ты сможешь защитить их всех – и себя.