Стеклянный ключ
Шрифт:
— Я не говорила…
— Не надо меня стесняться, голубушка, — сочувственно молвила Трояновская. — Вот мне пятьдесят три…
— В жизни бы не сказала, — честно призналась Тото.
Глава 16
Алексей заехал в маленький переулок, открыл дверцу машины и подхватил пассажира. Тот крепко пожал ему руку, поправил темные, огромные, на поллица очки, совершенно неуместные прохладным вечером, и спросил:
— Ну, что там? Какие новости?
— Я не
— Так дела не делаются, — покачал головой человек.
— У него по всему дому разных штучек собрано на такие офигительные деньги, что ему торопиться некуда. А тут он ее еще впервые увидел и вообще растаял. По-моему, он теперь сам не знает, чего больше хочет: отомстить, лапу на ее имущество наложить или воссоединиться одной большой и счастливой семьей.
— Ты хоть в этой шараде разобрался?
— Разобрался, но еще не до конца. И даже из того, что я знаю… Ну, я тебе скажу, просто сборище безумцев и извращенцев. Все мексиканские и аргентинские сериалы с их потерянными детьми просто отдыхают.
Мороженое тоскливо таяло в вазочке.
— Когда появилась Марина, — журчала Наталья Николаевна, и звук ее голоса внезапно напомнил Татьяне звук воды, текущей в унитазе, — у Андрея в жизни все наконец наладилось. Она девочка хозяйственная, спокойная, уважительная. Он, если напьется, то она не обидится, возится с ним. Она его ценит.
— Неужели он так сильно пьет?
— Дорогая, вы же знаете этот страшный мир бизнеса. Там все время пьянствуют, там царит разврат…
— Секс и насилие, — поддакнула Тото. Ей было смешно и… скучно одновременно.
— То ли дело мы, люди искусства. У нас благородные и возвышенные стремления.
— Я думала, что писатели тоже пьют.
— Не без того, — вздохнула Трояновская. — Разные люди, разные судьбы. Но все равно бизнес страшнее. Бездуховность, полная бездуховность. Мне рассказывали космические люди… — Она заметила удивленный взгляд Татьяны и снисходительно пояснила: — Они напрямую общаются с космосом, провидят разные события. Так вот, эти люди говорили мне, что аура вокруг Андрея страшная, черная. А в последнее время еще потемнела.
Кажется, это сообщение оставило собеседницу равнодушной.
— Вы подумайте, — продолжила
— Вы так много зарабатываете? — удивилась Татьяна.
— Что вы! Просто я ничего не жалею для своего сына. А он не ценит этого, любит прихвастнуть. Вот собирается покупать новое жилье, но ведь это якобы… У него нет средств, чтобы оплатить такую покупку. Это я вам как мать говорю. Вы вообще как к нему относитесь?
— Ну, я…
— Это вам сейчас кажется, — оборвала ее Трояновская, — а потом вы проклянете тот день и час, когда решили с ним связаться. Нет, это уж нам с Мариночкой нести наш тяжкий крест. И если вы от Андрюши откажетесь, то я на вас не обижусь. Я вас пойму. Потому что, кроме матери, никто не может любить своего сына.
— Но как-то же там Ромео с Джульеттой…
— Вздор и чушь! Подростковые проблемы! Я бы на них посмотрела лет через десять семейной жизни. Вам ведь, милочка, нужен мужчина, который бы обеспечил ваше будущее. А Андрей на это не способен. Кроме того, он очень увлекающийся, в любую минуту может вспыхнуть новой страстью. Вам это надо?
— Да, — согласилась Татьяна, — мне он представлялся совсем другим.
— Иллюзия, он мастер иллюзии. Я бы сказала, талантливый престидижитатор. Вам знакомо это слово?
— Боюсь вас огорчить, но знакомо…
— Когда вы его бросите, возиться с ним придется все равно мне и Марине, которая любит его бескорыстно. Поэтому зачем доводить до таких крайностей, правда? Мы договорились?
Татьяна молчала. Наталья Николаевна поняла ее молчание по-своему, как признак некоторого шока, который случился у жадной и глупой щучки, которая поняла, что схватила не ту добычу.
— И еще, — решила она ковать железо, пока горячо. — Я очень хочу внуков, а вы не можете их родить. Правильно? А вот Марина уже беременна, и станет хорошей матерью. Не разрушайте их хрупкое счастье, обещайте мне, что вы больше не станете провоцировать Андрюшу на безответственные поступки. Он, бедняжка, такой легковерный и легкомысленный.
Что-то изменилось в лице у Татьяны при фразе о беременности Марины. Скажем так, она пропустила этот удар, хотя Наталья Николаевна по-прежнему упивалась собой и ничего не заметила.
— Вот, я вам книжечку подпишу. Вам ведь, наверное, никогда писатель автограф не давал?
Она принялась царапать что-то на титульном листе, но тут глаза ее округлились от удивления.
Ее бедная, неловкая собеседница вытащила из кричащей сумочки кошелек дорогой кожи, достала крупную купюру и махнула официанту. Тот шестым чувством угадал, что расстановка сил за столом изменилась, и потому спросил:
— Татьяна Леонтьевна, уже уходите? Так быстро?
— Увы. Тороплюсь, Витенька. Очень тороплюсь.