Стеклянный трон
Шрифт:
Селена морщилась от его слов и возобновившихся болей в животе, но Дорин хотел высказаться до конца.
— Если бы я вообще отказался искать себе претендентов, отец посчитал бы это бунтом против него, а я еще не настолько силен, чтобы открыто ему противостоять. И потому я выбрал тебя — лучшего ассасина Адарлана. Другого выбора у меня и быть не могло.
Вот он и сказал это, и она слышала эти слова. Как она их воспримет — неизвестно. Главное, он выплеснул то, что давно носил в себе.
Дорин повернулся к Селене, их глаза встретились.
— Жизнь
Селена заговорила не сразу. Некоторое время она прислушивалась к биению собственного сердца.
— Я не испытываю ненависти к вам, — тихо, почти шепотом, произнесла она.
Дорин опустился на соседний стул и обхватил голову руками. Вид у него был совсем одинокий.
— Вы не такой, как они. И… простите, если я вас чем-то обидела. Я ведь над вами все время подшучивала.
— Ты меня… обидела? С чего ты взяла? Ты… ты сделала жизнь в замке чуточку веселее.
— Всего только чуточку? — вскинула голову Селена.
— Ну, на две чуточки, — улыбнулся принц, вытягивая ноги. — С одной стороны, жаль, что ты не сможешь пойти со мной на праздничный бал. Но с другой — это и к лучшему. Бал в ночь Ильмаса…
— А почему я не могу пойти? И чем этот бал отличается от прочих?
— На Ильмас устраивают не просто бал, а бал-маскарад. Вот, пожалуй, и все отличия. Думаю, тебе не надо объяснять, почему ты не можешь пойти.
— Вам с Шаолом нравится лишать меня развлечений. Когда я в клетке, это спокойнее, верно? А я люблю развлечения.
— Когда станешь королевской защитницей, можешь ходить на все балы подряд.
Селена поморщилась, на сей раз не от боли, а от досады. Дорин смотрел на нее, не зная, что делать. Убеждать ее, как он был бы рад появиться с нею на балу? Что он дорожит этими редкими встречами с нею? Что думает о ней постоянно? Скорее всего, Селена высмеяла бы его за эти признания.
Часы пробили полночь.
— Пожалуй, мне пора, — сказал принц и потянулся. — Завтра почти весь день придется торчать с советниками. Герцогу Перангону вряд ли понравится, если я буду клевать носом.
— Передайте герцогу мои наилучшие пожелания, — язвительно усмехаясь, попросила Селена.
Она не забыла, как герцог обошелся с нею в Эндовьере, в день их первой встречи. Дорин этого тоже не забыл, и сейчас воспоминания наполнили его холодной яростью.
Он вдруг наклонился и поцеловал Селену в щеку. Почувствовав прикосновение его губ, Селена сжалась, и хотя поцелуй был кратким, принц успел вдохнуть аромат ее кожи. Дорин едва удержался, чтобы не поцеловать ее снова.
— Спокойных тебе снов, Селена.
— И вам спокойной ночи, Дорин.
По пути к себе принц раздумывал, почему Селена так погрустнела и почему произнесла его имя не с нежностью, а с какой-то отрешенной покорностью.
Селена не могла уснуть. Она смотрела на широкую полосу лунного света, разлитого по полу. Бал-маскарад в ночь Ильмаса! И пусть адарланский двор считался самым лживым и помпезным во всей Эрилее, от самого слова «бал-маскарад» веяло чем-то романтичным. И снова, как и в ночь Самуинна, вход в бальный зал будет ей закрыт. Селена протяжно вздохнула и поправила подушку. А может, Шаол хотел тайком позвать ее на бал? Может, он об этом начал говорить, когда ее вывернуло?
Селена покачала головой. Размечталась! Дождешься от капитана такого приглашения! И потом, у них с Шаолом есть дела поважнее. Например, искать того, кто убивает претендентов. Селена пожалела, что ничего не сказала капитану о странном поведении Кэйна.
Она закрыла глаза и улыбнулась, представляя себе праздничный подарок на Ильмас. Самым лучшим подарком был бы труп Кэйна, найденный… да хоть завтра утром.
Час ночи. Два часа. Три. Время шло, а сон так и не появлялся. Селена лежала и думала. О неведомом зле, таящемся в укромном углу громадного замка. О пяти сотнях убитых эйлуэйских пленных, тела которых наверняка уже побросали в несколько больших общих ям и засыпали. Сколько еще таких ям появится по всей Эрилее стараниями его величества короля Адарланского?
ГЛАВА 35
На следующий день, ближе к вечеру, Шаол Эстфол стоял в коридоре второго этажа и глядел в пространство внутреннего двора. Там, между запорошенными снегом живыми изгородями, неспешно брели двое. Селену было легко узнать по ее белому плащу, а Дорина он и так бы заметил где угодно.
Долг обязывал Шаола идти следом за гуляющими, внимательно наблюдая и делая все, чтобы Селена вдруг не захватила принца в заложники и не превратила его в живой щит для своего побега. Простая логика и годы опыта, обретенного на гвардейской службе, требовали: «Немедленно спустись вниз! Шестерых караульных недостаточно». При хитрости и сметливости Селены что ей эти шестеро!
Но Шаол неподвижно стоял у окна. Он не мог заставить себя сделать ни шагу.
Каждый день он чувствовал, как рушатся барьеры. Он сам позволял им рушиться. Почему? Потому что ему нравился ее искренний смех, нравилось, что однажды, придя к ней, он застал ее уснувшей в обнимку с книгой. И главное, Шаол знал: она выиграет заключительный поединок.
Да, Селена Сардотин была преступницей. Гениальной убийцей, королевой «дна»… и одновременно — еще совсем девчонкой, которую семнадцатилетней бросили в Эндовьер.
От этой мысли Шаолу становилось плохо. В свои семнадцать он изнывал от муштры Брулло, но после изматывающих занятий его ждал чан с горячей водой, сытная еда и дружеская компания. Дорин тогда потерял голову от своей Рузанды и вообще забыл обо всем на свете.
А Селена в свои семнадцать оказалась в соляных копях Эндовьера. На каторге, откуда не возвращаются. И выжила.
Шаол сомневался, выжил бы он в Эндовьере, особенно зимой. Его никогда не пороли, у него на глазах никто не умирал. Он не знал, что такое холод и голод.