Стеклянный трон

За год каторги в соляных копях Эндовьера Селена Сардотин привыкла, что повсюду ее водили не иначе как в кандалах и под усиленной охраной. Тысячи других невольников пребывали в тех же условиях, но именно ее всегда сопровождали шестеро стражников. Ничего удивительного, ведь Селена была самой знаменитой во всем Адарлане женщиной-ассасином. Но сейчас наряду с конвоем за ней пришел человек в черном плаще. Лицо незнакомца скрывал капюшон.

Этот человек крепко схватил ее за руку и повел к сверкающему зданию, где проживали эндовьерские чиновники и старшие надсмотрщики соляных

копей. Следом за ним Селена петляла коридорами, поднималась по ступеням, поворачивала влево и вправо. Подвернись ей возможность сбежать, она вряд ли выбралась бы отсюда сама.

Селена сразу поняла: незнакомец кружил намеренно. Сейчас они вновь оказались на лестнице, которую преодолели всего несколько минут назад, хотя здание позволяло избегать подобных зигзагов. Наверняка туда, куда они шли, можно было добраться и коротким путем. Пусть тюремщики не рассчитывают, что она разучилась соображать. Все эти «вперед-назад» и «вверх-вниз» делаются намеренно, чтобы окончательно запутать Селену. Хотя веди он ее напрямик, она, пожалуй, даже обиделась бы.

Теперь они шли по длинному-предлинному коридору, и звук их шагов тонул в тишине. Провожатый Селены был строен и высок, но его надвинутый капюшон не давал разглядеть лица. Еще одна уловка, чтобы напугать ее. Вероятно, той же цели служил и черный плащ. Когда незнакомец обернулся к Селене, она усмехнулась. Он тотчас отвернулся и еще сильнее сжал руку узницы.

Селене это польстило, хотя она по-прежнему не знала, куда ее ведут и зачем человек в черном дожидался ее у выхода из шахты. Встреча с ним после утомительного дня в недрах скалы, где узники кусок за куском вырубали киркой каменную соль, отнюдь не улучшила настроения Селены.

Но она сразу же навострила уши, услышав имя человека в черном, когда тот представился ее надсмотрщику. Шаол Эстфол, капитан королевской гвардии. В ту же секунду Селене показалось, что далекие горы обступили ее со всех сторон, небо нависло над самой головой, а земля вспучилась. Нет, Селена не испытала страха. Она запретила себе бояться. Каждое утро, едва проснувшись, твердила, как заклинание: «Меня не запугать». Ее можно согнуть, но не сломить. Эти слова различались по смыслу, не позволяя Селене превратиться в рабочий скот, подобно многим узникам. И уж если она выдержала год такого ада, тем более недопустимо показывать свой страх перед капитаном Эстфолом.

Селена бросила взгляд на его ладонь, обтянутую кожаной перчаткой — такой же черной, как ее чумазое лицо.

Свободной рукой она поправила свой рваный, грязный балахон и закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Но не от боли. Она увидела солнце! Селена отвыкла от него: каторжников уводили в копи еще до восхода, а выпускали после заката.

Корка грязи на ее лице скрывала пугающую бледность. Когда-то Селена Сардотин выглядела совсем не так. Ее даже считали красивой. Впрочем, что толку вспоминать прошлое?

Они свернули в другой коридор, и, пока шли, Селена разглядывала искусно сделанный меч своего провожатого и особенно — сверкающий эфес в виде фигурки парящего орла. Заметив ее пристальный взгляд, Эстфол опустил руку на золотистую орлиную голову. Селена вновь усмехнулась.

— Капитан, вы проделали долгий путь из Рафтхола, — прочистив горло, сказала она. — Наверное, пришли вместе с армией? Мы тут кое-что слышали.

Селена всмотрелась в темноту капюшона и ничего не увидела. Зато ощутила, как глаза Эстфола оценивающе впились в нее. Она ответила внимательным взглядом. Капитан королевской гвардии был бы интересным противником. Возможно, даже достойным.

Эстфол вдруг поднял правую руку, отчего плащ слегка распахнулся. Селена успела заметить мундир с вышитой золотой виверной. [1] Такая же виверна красовалась на гербе, печати и прочих атрибутах королевской власти.

— Тебе-то что за дело до адарланской армии? — парировал капитан.

Как приятно было услышать в его голосе ту же невозмутимость, что и у нее. Впрочем, располагающий голос не делал Эстфола менее опасным.

— В общем-то, никакого, — сказала Селена, пожимая плечами.

Капитан издал нечленораздельный звук. Ее слова ему явно не понравились. А неплохо было бы окрасить мраморный пол брызгами его крови. Однажды Селена уже не сдержалась. Помнится, в тот день у нее было особенно паршивое настроение, а надсмотрщик — ее первый надсмотрщик — постоянно шпынял ее. Кончилось тем, что она с размаху всадила кирку ему в живот. До сих пор помнит, как липкая кровь засыхала на ее руках и лице. Селена мысленно прикинула: двоих ближайших стражников легко разоружить в мгновение ока. Интересно, а с капитаном будет больше возни, чем с тем надсмотрщиком? Она задумалась о возможных последствиях и снова усмехнулась.

— Не смей на меня так смотреть! — пригрозил Эстфол и сжал рукоять меча.

Селену так и подмывало фыркнуть, но она сдержалась. Капитан провел ее через несколько уже узнаваемых дверей. Если бы сейчас она решила бежать, ей достаточно было бы свернуть налево, миновать коридор и спуститься на три этажа. Все ухищрения конвоира оказались напрасными: теперь Селена хорошо ориентировалась внутри здания. Неужели капитан такой же идиот, как ее надсмотрщики?

— И сколько мы еще будем здесь ходить? — невинным тоном спросила она, откидывая с лица прядь слипшихся волос.

Эстфол не ответил. Селена пожалела о своем вопросе и решила держать язык за зубами.

Коридоры здесь были слишком гулкими. Нападение на капитана переполошит все здание. Селена не видела, куда он спрятал ключ от ее кандалов. Ничего, они ей не помешают. Шестеро тащившихся следом стражников — тоже.

Следом за капитаном она свернула в огромный холл, где ее поразило обилие тяжелых железных канделябров. За вереницей окон сгустились сумерки, зато сам коридор был освещен так ярко, что в нем просматривались все углы. Не скрыться.

Окна выходили во внутренний двор, откуда доносилось шарканье уставших ног — арестантов разводили на ночлег по деревянным строениям. Звякали кандалы, кто-то стонал. Такие же знакомые звуки, как и отвратительные монотонные песни, которые узники пели под землей, вырубая соль. Время от времени слышался свист хлыста, исполнявшего «сольную партию» в этой симфонии жестокости. Эндовьерская каторга предназначалась для опаснейших преступников и нищих подданных Адарланского королевства, а также для пленников из покоренных стран.