Стена (Фантастические повести)
Шрифт:
Любой рядовой взрослый человек испугался бы невероятно. Кеша и Геша, к счастью, не были взрослыми. Кеша и Геша не вышли из того прекрасного возраста, когда не существует для человека пресловутая холодная формула: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Все может быть, все возможно в нашем замечательном мире! Стоит только поверить в невозможное, как оно тут же исполняется, только поверить уж надо полностью, без опасений и осторожничания. Но взрослые не могут не осторожничать. Есть в них намертво вросшая жилка здорового скептицизма,
Но Кеша и Геша не были взрослыми. Они, увидев старичка у телевизора, смешного старичка в красных носках, приняли этот факт за реальный и потребовали разумного объяснения этому факту.
— Вы откуда взялись? — строго спросил Геша, потому что в данный момент именно он был хозяином.
— «Откуда, откуда»… — сварливо сказал старичок. — Из телевизора, вот откуда.
— Вздор, — строго заметил Геша. — Во-первых, я свой телевизор знаю, во-вторых, вы там просто не поместились бы, а в-третьих, так не бывает…
— Ах, Геша, Геша, — грустно сказал старичок, — от тебя ли я слышу эти скучные слова: «Так не бывает». Бывает, Гешенька, все.
И тут он вдруг стал уменьшаться, потом таять, потом совсем исчез, а телевизор заговорил голосом диктора Балашова:
— Ну, а теперь бывает?
Но это никак не мог быть диктор Балашов, потому что телевизор Геша из сети выключил, это он точно помнил, да и сейчас посмотрел, проверил — верно, выключил.
А старичок вновь возник будто бы из ничего, встал у телевизора, ухмыльнулся и вдруг закашлялся, схватившись за грудь. Кашлял он долго и натужно, потом отдышался, сказал хрипло:
— Все легкие в пыли, мука какая… Любит твоя бабка уборки устраивать — спасу от нее нет. Повлиял бы ты на нее…
Тут молчавший до сих пор Кеша (и, надо заметить, оторопевший от всех этих чудес) вмешался в разговор:
— Вот что, товарищ. Бабка бабкой, но кто вы такой и что делаете в чужой квартире?
Тут старичок ловко подпрыгнул, уселся на край стола-ветерана, заболтал ножками в детских сандаликах:
— Резонный вопрос, Иннокентий. Кто я? По-вашему, наверно, я — дух. И квартира эта мне не чужая, я здесь давно живу — с тех пор, как сей телевизор купили.
— Так в телевизоре и живете? — саркастически спросил Кеша.
— Так в телевизоре и живу, — подтвердил старичок, не замечая, впрочем, сарказма. — Дело в том, что я — дух телевизора.
Вот тут взрослые поступили бы однозначно. Немедленно согласились бы со старичком, сделали вид, что верят ему во всем, успокоили бы его, заставили потерять бдительность, а сами в это время позвонили бы в больницу имени доктора Кащенко и вызвали отряд санитаров с крепкими смирительными рубашками. И зря. Потому что старичок психически вполне здоров, и еще: он взял бы да исчез в телевизоре — ищи-свищи. И за ложный вызов врачей пришлось бы отвечать по всей строгости советских законов.
Ни Кеша, ни Геша к телефону не бросились. Более того, они очень заинтересовались сообщением старичка.
— Как это — дух? — с сомнением спросил Кеша.
— А. будто ты не слыхал, что у вещей есть душа. Вот говорят: сделал мастер вещь и душу в нее вложил. И живет в такой вещи душа мастера…
— Так телевизор на конвейере делали. Может, сто человек. Один лампу ввернул, десятый гайку закрутил, сотый тряпочкой протер. И в смену у них тыща телевизоров. В каждый душу вкладывать — души не хватит.
— Знакомо рассуждаешь, — расстроился старичок. — И многие так же рассуждают. Поэтому у нас вещи без души и делают: тяп-ляп — и готово. А если еще и хозяин к вещи так относится, то ей через месяц-другой на свалке место.
— А как же к ней относиться?
— С душой, Кешенька, с душой. Тогда любая вещь долго служить будет. Вот как Гешин КВН-49.
— Выходит дело, вы — моя душа, — засмеялся Геша. — Это, значит, я вас туда вложил. — Он кивнул на побитый ящик телевизора. — Так, когда его отец купил, меня еще, может, и на свете не было…
— Верно, — согласился старичок. — Я — ничья не душа. Я сам по себе.
— Тогда почему вы именно мой телевизор выбрали?
— По разнарядке. Направление мне сюда вышло.
— От кого направление?
— От начальства, конечно…
Тут Кеша сообразил, что с такими бессистемными вопросами они до истины долго не доберутся. Нужна последовательность.
— Вот что, — сказал он решительно, — вы нам все по порядку расскажите: что за духи, откуда вы, где работали до Гешиного телевизора, что за начальство у вас. В общем, подробненько и не торопясь.
— Ты у нас прямо отдел кадров, — захихикал старичок и опять закашлялся. — Вы бы лучше пылесосом погудели, почистили бы кавээнчик-то. Ты совсем разленился, — вдруг набросился он на Гешу, — заднюю стенку снял, а на место кто будет ставить? Великий русский поэт Пушкин?
Тут Геша сообразил, что заднюю стенку он действительно забыл на место прикрутить — с тех пор как менял лампу. А времени тому недели две уже… Да-а, стыдновато…
— Ладно, — подвел итог Кеша. — Ты, Гешка, сооруди пылесос и погуди им, как выражается товарищ. Я позвоню отцу, скажу, что испытания модели временно отменяются.
Они вышли из комнаты, и Геша спросил друга:
— Слушай, Кешка, куда мы влезли? Это же мистика какая-то, бабкины сказки…
— Ты спишь? — спросил Кеша.
— Нет.
— И я не сплю. А старичок существует?
— А вдруг это галлюцинация?
Кеша был умный мальчик, почти отличник, и с чувством юмора у него тоже все было в порядке.
— Если это галлюцинация, — сказал он, — то довольно любопытная. Как ты считаешь?
— Не без того, — согласился Геша.
— А значит, будем галлюцинировать дальше. — И добавил сердито: — Не теряй времени, пропылесось хорошенько и стенку прикрути… Кстати, как его зовут? — Он подошел к двери Гешиной комнаты и крикнул: — А как ваше имя, дедушка?