Стенание
Шрифт:
– Страницы из книги, которую Грининг печатал, – сказал я.
– Что будет со всем этим? – спросил Овертон, обведя взглядом помещение.
– Теперь это собственность его родителей. Как их доверенное лицо, я имею право оформить завещание вместо них. Возможно, вы с Бараком и займетесь этим. Если автор заплатил Гринингу за печатание этой книги, деньги придется вернуть. Остальное имущество будет распродано, и выручка достанется родителям. Печатный станок стоит немало.
Я взглянул на бумагу на полках. Кипа была небольшой, но, поскольку вся бумага ввозилась в Англию из-за границы, она представляла определенную
Затем я приблизился к боковой двери, вышел наружу, с облегчением избавившись от едких испарений, и огляделся. Участок заросшей травой земли упирался в кирпичную стену футов около семи высотой. Я задумался. Нужно поговорить с Оукденом с глазу на глаз, без помощника: ведь, кроме меня, он – единственный человек вне стен дворца, кто знает о «Стенании грешницы».
– Николас, – позвал я, – посмотри-ка, что там за стеной.
Молодой человек легко залез на стену:
– Там сад, который не намного отличается от участка с этой стороны.
– Спустись туда и посмотри, куда могли убежать преступники после убийства Грининга. Может быть, остались какие-то следы. А потом приходи, я буду в доме у Оукдена.
Овертон как будто смутился:
– А что, если хозяева увидят, что я шныряю по их саду?
– Придумай какое-нибудь оправдание, – улыбнулся я. – Хороший юрист всегда должен уметь сочинять на ходу.
Глава 9
Мастер Джеффри Оукден владел трехэтажным домом. На нижнем этаже располагалась книжная лавка, и на столе перед ней были выставлены книги самого разного сорта: «Замок здоровья» Элиота, маленькие брошюрки по астрологии и траволечению, античная классика. Была здесь и пара молитвенников – утвержденных Церковью, небольших, размером с ладонь, чтобы можно было читать их на ходу. С верхних этажей доносились ритмичные удары: это новые листы клали под пресс; пресс быстро опускался посредством винта; листы вынимали и на их место вставляли новые. В дверях, сложив на груди жилистые, тронутые артритом руки, стоял старик, который охранял лавку. Он настороженно посмотрел на меня. Наверное, видел, как мы с Николасом входили в лачугу Грининга.
Я улыбнулся:
– Дай вам Бог хорошего дня, добрый человек. Я адвокат, представляю интересы родителей покойного мастера Грининга.
Старик снял шапку, обнажив плешивую макушку.
– Да помилует Господь его душу, – проговорил он и сильно закашлялся.
– У меня есть разрешение констебля Флетчера расследовать это дело. А вы, случайно, не тот ли помощник мастера Оукдена, который видел выбегающих из дома людей?
– Да, это я, сэр, – произнес мой собеседник уже более приветливо. – Джон Хаффкин, к вашим услугам.
– А я мастер Шардлейк. Не расскажете ли вы мне, как все произошло?
Джон кивнул, явно обрадованный возможностью еще раз повторить эту историю:
– Все случилось поздно вечером, я помогал мастеру Оукдену у станка. Он печатает книгу о путешествиях в Новый Свет, с гравюрами, на которых изображены обитающие там удивительные существа. Большой был заказ, мы работали до самой темноты. – Старик вздохнул. – Теперь мастер Оукден нанял в подмастерья этого болвана Элиаса, а меня поставил присматривать за лавкой днем. – Он снова вздохнул. – Но тридцать лет на этой работе износили мои суставы. И грудь…
– Так что произошло в тот вечер? – Я вернул его к основной теме беседы.
– Работа только что закончилась, мы развешивали листы, чтобы просохли за ночь. Окна были открыты, и мы услыхали шум по соседству. Крики, а потом призыв на помощь. Мы с мастером Оукденом переглянулись. Иногда нам бывало слышно, как мастер Грининг громко спорил со своими друзьями, но тут явно раздавались звуки насилия, и мы бросились вниз по лестнице. Мастер Оукден побежал к соседнему дому, а я остался в дверях. С моими суставами и больной грудью от меня было бы мало толку… – Он пристыженно посмотрел на меня.
– Понимаю, – сочувственно проговорил я.
– Но издали я все видел. Мастер Оукден высадил дверь, и через секунду оттуда выскочили двое. – Хаффкин указал на боковую дверь. – Как я уже говорил на дознании, обоим было лет по двадцать с небольшим, оба в грязных шерстяных рубахах. Мне они показались бродягами, этакими бездельниками без определенных занятий. – Он состроил гримасу. – У них в руках были устрашающего вида дубины. Оба крепко скроены, со спутанными бородами. Один высокий, и хотя и молодой, но почти лысый. Другой – светловолосый и с большой бородавкой на лбу, ее было видно даже в сумерках.
– Вы хорошо все рассмотрели.
– По крайней мере, глаза у меня еще видят. Я был бы рад опознать этих супчиков и увидеть их на виселице. Мастер Грининг был хорошим соседом. Знаю, он был радикал, но тихий – не из тех, что пристают к людям со своими проповедями, подвергая окружающих опасности со стороны закона. Он никому не причинял вреда. Насколько я знаю, – добавил Джон, внимательно посмотрев на меня.
– Я тоже не слышал о нем ничего дурного.
Рассказчик продолжил:
– Когда те двое убежали, я подошел к халупе, потому что почуял запах дыма. Мастер Оукден тушил огонь: куча бумаги на полу загорелась, а на полу лежал бедняга Грининг. Ужасное зрелище: темя пробито, повсюду кровь и мозги разлетелись… – Он покачал головой.
– Спасибо, любезный Хаффкин. – Я достал кошелек и дал старику гроат. – А теперь, если позволите, я бы поговорил с вашим хозяином. Можно мне войти?
– Конечно. Они с Элиасом работают на втором этаже.
Я прошел через лавку и поднялся по лестнице. Ритмичные удары стали громче. Весь второй этаж занимало одно помещение – увеличенный эквивалент скромной типографии бедняги Грининга. Здесь тоже были стеллажи с бумагой и растворами, стопки отпечатанных листов и готовые листы, висящие, как белье на просушке, на натянутых через все помещение веревках. Несмотря на то что ставни были открыты, здесь стояла жара и сильно пахло свинцовой пылью. У меня на лбу выступил пот.
У пресса работали два человека. На обоих были запачканные кожаные передники. Высокий мужчина лет пятидесяти, чисто выбритый и седовласый, разглаживал новый лист бумаги на нижней платформе. Рукоятку огромного винта над верхней платформой, где был укреплен покрытый краской шрифт, держал мускулистый парень лет восемнадцати с мрачным, унылым выражением лица. Когда я вошел, они обернулись.
– Я адвокат Шардлейк, – тихо представился я. – Меня послали расследовать убийство бедного мастера Грининга.