Стенание
Шрифт:
Второй паж, Гарет Линли, был напуган: я сразу это понял. Он был того же возраста, что и Рассел, высокий и худой, с длинными, аккуратно причесанными волосами. Я предложил ему сесть и спросил о его обязанностях в спальне.
– Я вхожу туда, ставлю новые свечи в подсвечники, кладу свежее белье на сундук, а потом меняю в вазах цветы и раскладываю в комнате свежие травы и лепестки. Кормлю Рига, собаку королевы, если он там, но в тот вечер спаниеля не было. Я, конечно, не притрагиваюсь к постели ее величества – это дело горничных. В тот день, если не
Я кивнул:
– Значит, ты кладешь белье на сундук. Тебе известно, что в нем хранятся ценности?
– Клянусь, сэр, я не притрагивался к сундуку! Полагаю, он был заперт.
– Ты когда-нибудь проверял, закрыт ли замок?
– Никогда! – заверил меня юноша. – Я глубоко предан ее величеству. – Он возвысил голос, и я снова уловил в нем нотку страха.
Тогда я принял более дружелюбный тон:
– Ты не заметил чего-нибудь необычного в комнате в тот вечер? Может быть, с сундуком что-то было не так?
– Нет, сэр. Уже темнело. Я принес лампу. – Паж нахмурился. – Но если бы с сундуком вдруг что-то было не так, я бы наверняка это заметил. В ту неделю я клал туда белье каждый вечер.
– А ты когда-нибудь видел украденный перстень?
– Нет. Мне говорили, что королева иногда носит его на пальце, но, когда она проходит мимо, я всегда низко кланяюсь, так что никогда его не видел.
– Очень хорошо. – Похоже, Гарет Линли говорил правду, однако он, я был уверен, боялся чего-то более серьезного, чем мои вопросы о пропавшей драгоценности. – А ты сам откуда родом, мальчик? – непринужденно поинтересовался я. – У тебя северный выговор.
Мой вопрос, похоже, еще сильнее встревожил юношу: его глаза забегали.
– Из Ланкашира, сэр, – ответил он. – Моя мать была когда-то фрейлиной Екатерины Арагонской, которая и пожаловала нашей семье земли. Кроме того, моя матушка знала родительницу нынешней королевы, покойную леди Парр.
– И таким образом ты получил свою должность? Пользуясь влиянием матери?
– Да, сэр. Она написала лорду Парру, спросила, не найдется ли для меня место при дворе. – Дыхание Линли заметно участилось.
– Твои родители еще живы?
– Только мать, сэр, – сказал юноша и немного помолчал в нерешительности. – Десять лет назад, после Северного восстания [16] , отца посадили в Тауэр, и он умер там.
Я сосредоточенно обдумал эту информацию. Парень, чья мать служила Екатерине Арагонской и чей отец принимал участие в Северном восстании…
– Значит, история твоей семьи может заставить задуматься о твоих религиозных предпочтениях, – медленно проговорил я.
16
Имеется в виду так называемое «Благодатное паломничество» – произошедшее в 1536 г. крупное восстание, начавшееся в Йорке, а затем перекинувшееся на всю Северную Англию.
И внезапно Гарет полностью сломался.
– Это неправда! – воскликнул он. – Клянусь, я не папист, я верно следую королевским заповедям! Я постоянно говорю это всем. Ах, если бы меня только оставили в покое…
– Встань, – ласково сказал я, жалея, что довел парнишку до такого состояния. – Сядь обратно в кресло. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты сказал: «Я постоянно говорю всем». Кому это всем?
Паж отчаянно замотал головой – по щекам его текли слезы.
– Давай, Гарет! – подбодрил я его. – Если ты не совершил ничего дурного, то и опасаться нечего. А если даже совершил – и признаешься, – королева будет милостива.
Мальчик издал долгий прерывистый вздох:
– Я ничего не сделал, сэр. Но, как вы говорите, из-за прошлого моей семьи все думают, что я из тех, кто шпионит за реформаторами. Хотя лорд Парр и королева знают, что моя семья лишь хочет жить тихо и верно служить ей. Но после того как я поступил во дворец… – Он опять замялся в нерешительности. – В общем, один человек подходил ко мне, дважды, и спрашивал, не соглашусь ли я следить за королевой, подмечать всякие мелочи и сообщать их тем, кто, по его словам, служит истинной вере. Я отказался, клянусь…
Юноша уставился на меня, и вид у него при этом был жалкий. Его лицо распухло от слез, и я вдруг понял, как выгляжу в глазах невинного мальчика, ступившего в эту позолоченную, прекрасную выгребную яму.
– Ты доложил об этом вышестоящим? Лорду Парру?
– Нет, сэр, я не посмел. Тот человек, он… напугал меня.
– Когда это случилось?
– Как только я поступил на службу, прошлой осенью. А потом это повторилось снова, в апреле, когда началась охота на еретиков.
– Оба раза к тебе подходил один и тот же человек?
– Да, и я не знаю, кто он такой и откуда взялся. Я поделился с одним из пажей, и тот сказал, что такое бывает, когда впервые появляешься при дворе, и если хочешь уберечь свою шкуру, то лучше всего отказаться. Мой товарищ пояснил, что обычно подсылают кого-нибудь неизвестного во дворце, допустим слугу кого-то из влиятельных персон.
– Этот человек не назвал тебе своего имени?
– Нет, сэр. Сперва он подошел ко мне на улице. А во второй раз ждал меня возле дома, в котором я бываю. Что-то в его лице напугало меня. – Мальчик потупился, стыдясь своей слабости.
– Можешь его описать?
Линли снова поднял на меня глаза и покорно начал перечислять приметы:
– Лет двадцати пяти, худой, но жилистый и сильный. Одежда на нем была дешевая, но говорил он как джентльмен. Помню, что у него не хватало половины уха, как будто ему отрубили его в бою. – Гарет содрогнулся.
Сердце мое ёкнуло. Отрублено пол-уха, как и у одного из тех, кого спугнул Элиас, когда злоумышленники в первый раз пытались проникнуть в типографию. Я постарался не выказать своего возбуждения, а паж продолжил: