Степь 1. Рассвет
Шрифт:
Вдобавок ко всему, она была грязная и вонючая. Да у ярицы руки не поднимались при подобных обстоятельствах обнажиться и показаться перед мужиком. Пусть даже ненавистным.
Лучше б он сожрал её вместе с рубахами, думала рыжая, не так было бы обидно. Ну или хотя бы убил для начала, прежде чем раздеть. Дохлой ей было бы всё равно.
Но тут за паническими размышлениями и дёрганьем своих рубах она неожиданно разглядела в руке людоеда блеснувший нож, и все мысли о собственном убийстве испарились. Забыв о моральных закидонах словно до этого ни о чём подобном не думала, скинула обе
Мужик с грязной мордой присел на корточки, воткнул нож в землю и тихим леденящим кровь голосом позвал:
– Иди ко мне.
Зорька протестующе дёрнулась, но пошла. Под ногами оказалась жёсткая стерня от недавно срезанной травы, что впивалась в голые ступни как рыбьи зубы. Хотя девка и привыкла бегать босиком, и тонкостью её подошвы с раннего детства не страдали, но идти всё равно было болезненно. Это не по травке вышагивать и не по песочку носиться, задрав подолы.
Внимательно смотря, куда ступает и балансируя руками, при этом сгорая от стыда за свой отвратительный, грязный и в буквальном смысле порванный вид, она приближалась к измазанному чем-то чёрным мужику, сидевшему на раскорячку и выставившему свои причиндалы на показ.
И чем ближе подходила, тем более дурные предчувствия овладевали кутыркой. Не дойдя немного до голого изверга, остановилась и взмолилась Троице, только бы этот чумазый кобель не учуял как от неё смердит нечистотами.
– Ближе, – прорычал зверюга, вынимая нож из земли и поигрывая орудием убийства.
Тут она забыла, и о вони, и о своём виде, резко переключаясь на прощание с собственной жизнью. Такой короткой. Такой любимой и родной, а вместе с тем несчастной, хоть плачь. И так прощаясь сама с собой, наполнив глазёнки слезами, рыжая безропотно шагнула вперёд. Отвернулась, чтобы не видеть конца своей неминуемой участи и принялась всеми силами себя жалеть.
Горло пережал ком. Слёзы побежали ручьями. Она приготовилась умирать, но зареветь в голос не успела, хотя уже до этого как раз доходило. Мужик срезал верёвку с ноги, и в том месте, где она была привязана зверски зачесалось. Зуд был такой, что аж невтерпёж. Ярица машинально хотела задрать ногу чтобы как следует почесаться, но зверь не дал этого сделать. Он грубо сграбастал её своими ручищами в охапку, оторвал от земли как пушинку, и со всего размаха швырнул за глиняную стенку вариться в кипящий котёл, как она успела осознать происшедшее своими последними мыслями.
Эта вылепленная из глины хрень была устроена подобно варочному котлу, и как поняла по ощущениям кутырка, наполненного кипятком! Посудина была настолько глубока и вместительна, что Зорька, потеряв, где небо, где земля нырнула туда с головой, не успев от неожиданности даже вякнуть. Притом при падении в варево не осознала глубину котла, потому что умудрилась не удариться о дно. Тело охватила такая жгучая боль, что в глазах увидела искры с того света, а в голову как вколотый шип врубилась мысль, что она моментально сварилась и притом заживо.
Конвульсивно барахтаясь, и нащупав наконец скользкое, видимо смазанное жиром дно, девка, машинально оттолкнувшись от него уже не помня-чем, вынырнула наружу. Попыталась заорать что было мочи, но не смогла. За горло схватил спазм да так крепко, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Тут ещё что-то большое и грузное плюхнулось рядом, поднимая тягучую волну наваристого бульона, от которой ошпаренная кутырка в добавок чуть не захлебнулась.
Уже ничего не соображая, и что было дурий размахивая руками ярица вытаращила глаза так сильно, что от чрезмерного усердия они уже ничего не видели. Ни то просто бесцельно барахтаясь создавая вокруг себя объёмную пену, ни то всё же куда-то плывя по тягучему вареву, она неожиданно ударилась рукой о спасительную стенку котла.
Ноги нащупали дно, но оно было скользким и вогнутым, и ей никак не удавалось вцепиться в спасительный край, до которого было рукой подать. Рыжая бултыхалась из последних сил, захлёбывалась, только все попытки были тщетны. Никак в её скрюченные пальцы не давался этот проклятый край. Девка даже выругалась матерно на видать шибко умного, построившего этот изуверский котёл. Всё было сделано так, чтобы живое мясо из супа никак самостоятельно вылезти не смогло бы.
Наконец Зорька, сделав отчаянный рывок с вырвавшимся из груди стоном, дотянулась всё же до вожделенного края и судорожно вцепилась в жидкую глину, из последних сил впивая в неё ногти, после чего замерев безголосо заревела от безысходности.
Вылезти наружу и сбежать из котла у неё уже не было никаких сил. Это был конец. Рыжая даже в жутком сне с кошмарами не могла представить себе подобной смерти. Как это оказывается страшно вариться заживо, когда ты всё это чувствуешь, ощущаешь процесс варения каждым кусочком собственного тела. И безысходность с невыносимой болью слепились в плотный кусок обиды и жалости к себе любимой. Такой молодой и красивой. И тут у кутырки наконец-то прорезался голос, и она от всей души взвыла осипшим рёвом простуженной лосихи.
– Что? Щиплет? – словно через глухую стену долетел до неё вопрос мужика-людоеда.
– Да, – прокричала она, не задумываясь, но голос жертвы вместо крика отчаяния издал лишь нечто странное, больше похожее на мышиный писк
– Хорошо. Значит заживает. Терпи.
Какой к * заячьим терпи. Сволочь *. Людоед обоссанный. Чтоб ты усрался этим супом до смерти. Ругалась безостановочно про себя Зорька, шипя, стиснув зубы и вцепившись пальцами в край, но при этом терпела, как могла из последних сил, собирая все маты что знала, и вспоминая все гнусности, что вспомнила. Она пришла в неописуемую ярость, и хоть сил уже не было, но попадись эта сволочь сейчас ей под ноготки, порвала бы.
Постепенно боль от ошпаривания начала стихать. В первую очередь, потому что кутырка перебирая в памяти ругательные слова перестала лихорадочно дёргаться, замерев на какое-то время. И тут рыжая сквозь стройные ряды матюков неожиданно подумала: «Так это что же получается? Чем дольше варишься, тем меньше становится боль? Это из-за того, что варёное мясо уже ничего не чувствует? А почему я ещё не умерла? Или умерла?». Но тут резкий голос за спиной с надменностью проговорил, возвращая девку с того света: