Степь 1. Рассвет
Шрифт:
– Садись, – велел он, указывая на лежак у стола.
Она устроилась на самый краешек. Индра схватил мягкое меховое одеяло в изголовье и небрежно кинул девушке на голову. Пленница дёрнулась от испуга, но тут же вынырнув из-под шкуры, закуталась в меха, чуть ли не с головой.
Атаман сел рядом и с грохотом пододвинул стол к себе. Он с некой брезгливостью посмотрел на насупившуюся физиономию Зари и не громко приказал:
– Ешь. Голод не тётка. И голову не забивай, пока. Сначала еда, потом разговоры, – и с этими словами принялся ломать лапу жареного лебедя.
– О чём? – буркнула она с интонацией, как ему показалось, заносчивой наглости.
Индра, отломав лапу замер,
– Я тебя предупреждал, кажется, что дважды не повторяю!
Страх и ужас мгновенно вернулись в её тело. Она дёрнулась как от удара, затряслась и с головой спряталась под одеяло, а Индра как ни в чём не бывало равнодушно начал есть будто ничего не произошло.
Атаман плотно поел, отодвинул стол. Вытер руки о шубу, в которую до сих пор был завёрнут, после чего снял и бросил её на пол, вытирая о мех ноги. Всё время что он ел в кибитке соблюдалось полное молчание. Пленница, закутавшись с головой в одеяло так носа и не показала и к еде не притронулась.
Он вышел в тамбур, где достал из стопки чистую одежду и переоделся. После чего вернулся и пристально уставился на меховой столбик, замерший на краю лежанки. Индра глубоко вздохнул и начал свою речь торжественно и громко:
– А теперь слушай меня внимательно. Я помылся, наелся, напился и поэтому добрый, и великодушный. Даю тебе выбор, притом не один, а несколько. Даю слово, что исполню то что выберешь. Я так решил. Первый выбор. Ты отказываешься жить. Я с удовольствием порублю тебя на мясо и сварю суп. Мясо у тебя молодое, суп должен получиться съедобный. Второй выбор. Ты хочешь жить, но только не здесь. Я продаю тебя первому встречному арийцу в коровник. Девка ты молодая, отмытая и не дурна собой, к тому же похоже ещё и не пользованная, значит продать тебя можно хорошо и за золото. В какое ты сборище крыс попадёшь и к какому хозяину мне плевать. Третий выбор. Ты хочешь жить, не хочешь, чтобы тебя продавали ни весь-кому, и остаёшься при мне со своей злобой и ненавистью. Тогда я сажаю тебя на поводок, и ты становишься моей коровой. Корова атамана – это высокое звание. Среди других коров логова, а таких мне кажется будет много ты будешь пользоваться определённым уважением. Будешь делать, что скажу, когда, где, как и сколько. Следующий выбор. Ты хочешь жить в достатке и во власти. Не хочешь продаваться, а желаешь продавать сама. Меняешь злобу на покорность с обожанием и становишься моей женой, первой и пока единственной. Рожаешь и воспитываешь моих детей. И, наконец, последний выбор. Ты забываешь всё что я здесь наговорил. Одеваешь своё платье, оно валяется там, где сбросила, и я вывожу тебя из этого леса за последнюю засаду. После чего ты свободна. Притом свободна совсем, не только от меня, но и вообще от всех. Рода твоего больше нет. Я всех продал. Баймака твоего тоже больше нет, я его сжёг. Что с тобой будет за пределами моего леса мне всё равно. Забуду, как сон, найду другую. Времени на выбор даю тебе до завтрашнего утра.
Индра замолчал. Она продолжала сидеть не шевелясь. Он взял из чашки со стола крупную ягодку земляники и закинув её в рот вышел из кибитки. Жестом подозвал к себе Диля возившегося у импровизированного бассейна, сливая в канаву использованный пивас и схватив его за ухо притянул к себе, чтобы тот лучше слышал шёпот атамана.
– Глаз с дома не спускать, но так чтоб вас не было видно. Следить по очереди. Один работает, другой караулит. Ночью спать тоже по очереди, пока сам не приду.
– А если попытается бежать, что делать? – так же шёпотом поинтересовался скривившийся от боли Диль.
– С ней ничего. Из логова не убежит. А вот сами бегом ко мне.
– Так может её привязать?
– Нет. Я хочу знать, как она себя поведёт. И смотрите мне. За эту девочку я шутить с вами не буду. Лично голову оторву, – уже сквозь зубы злобно прошипел атаман и отпустив наконец ухо пацана, развернулся и пошёл на круг, небольшую площадь в самом центре поселения.
Основная часть летучего отряда уже вернулась в логово и пустующее, казавшееся вымершим по началу селение стало оживать разнообразным морем звуков и постоянным мельтешением пацанов самого разного возраста.
Атаман размеренным, неспешным шагом прошествовал в центр этой огромной поляны со всех сторон окружённой непроходимым лесом хозяйским взором осматриваясь вокруг. Всюду куда ни глянь царила бесшабашная радость, веселье, всеобщее удовлетворение как после трудной, но хорошо проделанной работы. Он пришёл на круг первым, там ещё никого не было.
Это была традиция, заведённая им лично. Всякий раз собираться до и после походов. Хотя, по правде сказать, все традиции и правила логова были заведены исключительно им. Индра был не просто выбранный атаман банды и хозяин этого большого поселения, он являлся для всех этих пацанов богом, в прямом смысле этого слово. Потому что они на самом деле на него молились.
Сборный круг в логове предполагал несколько разновидностей. Общий, как сейчас, собирался по масштабным делам, когда в той или иной мере участвовали все жители поселения и то что на нём говорили, касалась абсолютно всех.
Малый круг собирался лишь для ближников атамана и редких приглашённых. Он проводился для решения или разбора каких-то локальных дел кроме них никого не касающихся, или на круге озвучивалась информация, о которой всем знать было необязательно.
Кроме того, атаман и его друзья-ближники ели и пили всегда в месте за общим столом, это тоже был своеобразный круг, третий. На нём, кроме хозяев колесниц присутствовали их возничие. Каждый отряд для еды составлял свою общность и таких кормовых социальных групп было несколько. Никто и никогда ни ел в одиночку. Все ели сообща в своём социальном круге. Так повелел Индра.
Даже те, кто готовил и обслуживал ели все вместе после общего сборища. Индра сегодня поел предварительно и в одиночестве ни просто так, а сознательно. Он и раньше частенько приходил сытым, когда в этом возникала необходимость, а сегодня такая необходимость была.
Каждое праздничное застолье, а впереди было именно такое, сопровождалось обильной выпивкой. Некоторые на них даже умудрялись напиться до поросячьего визга, а ему пить в настоящее время было нельзя. Нет. Вообще-то он пил, и пил бывало в изрядных количествах, притом не слабый алкоголь типа пива или браги, а настоящую Сому, но заливался он ей лишь тогда, когда необходимо было действовать, а сейчас ему надо было думать и оценивать поведение ближников. Он мог конечно просто приказать и ни один бы не ослушался, тупо выполнив его повеление, но атаман всегда предпочитал свои решения выдавать как их общее, каждый раз тонко подводя их к нужной ему концепции.
Хотя и после Сомы иногда, вместо обычной опьяняющей ярости с беспредельной силой, возникало холодное ледяное всесилие с кристально чистым сознанием, прозрением и ясновидением. Но такой эффект возникал крайне редко в каких-то особых случаях, и Индра никак не мог поймать закономерность, при которой это происходило.
Вот в эти моменты он действительно осознавал себя реальным богом, а не номинальным, каким считало его окружение. Но становиться таким по собственному желанию у него никак не получалось. Это происходило по воле случая.