Степь зовет
Шрифт:
— И сколько же вы успеваете за день? — спросила Элька.
— Кто его знает… День на день не приходится. — Шия поскреб затылок черными от земли пальцами и окинул взглядом узкую полоску кукурузы. — Рядов девять можно выполоть, только бы сил в руках хватило.
— То-то, в руках… А машины на что?
— А-а! Что машины! — лениво ответил Шия. — Нам наших рук не жалко. И опять-таки где ее взять, эту машину?
— Где взять? — быстро переспросила Элька. — А Ковалевск? А Веселый Кут? До каких же пор вы
— Так разве я один? — словно оправдывался тот. — Весь хутор так…
Он вытащил из-за пояса тощий мешочек с махоркой и закурил.
Элька подошла ближе.
— Сегодня у нас собрание насчет коллектива, — сказала она. — И о машинах разговор будет… Приходите!
— Придем, послушаем. Мы уж тут с Микитой толковали. — Он снова присел на корточки и ухватился за бодяк, бормоча: — Пока что надо работать. Попотели на чужого дядю, чтоб ему…
По всему склону холма растет бурьяновская кукуруза. Одна полоса отделена от другой затравеневшей межой. Ранней весной, как только отсеялись, Шия Кукуй поставил у своей полосы суковатый колышек, чтобы не спутать с соседней.
Несколько недель спустя Шия Кукуй с больной женой и тремя дочерьми — все, как одна, огненно-рыжие, щеки в крупных веснушках — вышли с зарею в поле полоть кукурузу. Отыскали свою полосу, отмеченную колышком, и вся семья рассыпалась между рядами.
Кукуруза густо заросла крапивой, лебедой и черным пасленом.
Кончили полоть только поздно вечером, еле управились.
— Ну, теперь можно ждать доброго урожая, — говорил Шия Кукуй жене и дочерям, улыбаясь запекшимися губами.
И вот два дня назад Шия с женой наведались в степь посмотреть на свою кукурузу.
— Что это?! — закричал он вдруг не своим голосом. — Вся кукуруза пошла в ствол! Бодяками заглушило!
— Ой, господи боже ты мой! — причитала жена, разгребая трясущимися руками сорняки. — Все как есть заглушило, пшонки совсем никудышные, горе ты мое…
Шия Кукуй, растерянный, подавленный, продирался сквозь заросли чертополоха и не мог понять, откуда его столько взялось.
— Мы пололи не нашу кукурузу! — воскликнула жена, оглядевшись. — Не на этом месте мы пололи, горе ты мое, на чужой полосе работали!
Шия Кукуй растерянно топтался на меже.
— Тише, не галди! Вот же наш колышек, не видишь, что ли? Наша это. Мало ли что заросло, на то она и трава, чтоб расти!
— Мозги у тебя заросли! Ты погляди вон на те початки, — показала жена на соседние полосы. — Там где-то мы работали, на чужих, подавиться бы им этой кукурузой.
Скоро Шия Кукуй и сам убедился, что кто-то снял колышек с его межи и поставил на свою, а потом, когда они очистили поле, переставил обратно на его, Кукуеву, межу.
Под вечер, валясь с ног от усталости, хотя выполоть удалось лишь небольшую часть сорняков, Шия Кукуй поплелся домой. По пути он увидел Шефтла Кобыльца, который копался на своем участке по другую сторону дороги.
Шия подошел к нему.
— Дай закурить, — попросил он. — Уморился. Дергаешь, дергаешь, трудишь руки, черт бы побрал такую работу… Может, и правду она говорит, чтоб машинами… Да… Дай, говорю, на цигарку, ну!..
— Какие машины? Кто говорит? — спросил Шефтл, не поднимая головы.
— Погоди, дай сперва закурить. — Шия нетерпеливо перебирал пальцами, точно уже свертывал цигарку.
Шефтл хотел было сделать вид, что не слышит, но, поняв, что тот не отстанет, сунул руку в карман штанов. Пальцы его ощупали тугой мешочек с махоркой.
— Нету… ей-богу, нету. Позабыл взять. А ты раскроши калачиков — ей-богу, не хуже махорки… Так что ты там говорил насчет машин, а?
— Брешешь, — сказал Шия Кукуй, похлопав его по оттопыренному карману. — Брешешь. Дай, не томи, сердце заходится, ну…
Шефтл отвел его руку и недовольно сплюнул сквозь зубы.
— Да нету же, чудила! Неужели бы я тебе щепоточку махорки пожалел? Давай нарвем калачиков, меня тоже потянуло.
Хоть Шия Кукуй был старше лет на восемнадцать — двадцать, Шефтл говорил ему «ты», как почти всем односельчанам.
Оба сорвали на обочине дороги по горстке сухих листочков, растерли между пальцами и свернули по толстой цигарке.
— Глотку дерет, — сказал Шия, закашлявшись.
— Ничего, оно здоровее… Ну, давай досказывай, что ты там хотел.
— Да так… Это она тут… Ну, та, что из Ковалевска… И собою ничего, бойкая девка, худого не скажешь. Проходила тут спозаранок, на Санжаровку, видно. Она и говорила, чтоб машинами, дескать…
Он вздохнул, закашлялся еще сильнее и пошел своей дорогой.
— Ты ее видел? В Санжаровку шла, говоришь? — кричал Шефтл вслед.
Шия не отзывался.
С минуту Шефтл смотрел ему в спину, потом повернул на свою полосу.
«Время терпит, — подумал он. — Можно еще пополоть, успеется».
Он так бодро взялся за работу, точно только-только вышел в поле. Между тем солнце уже почти село. Над тускнеющей степью трещали кузнечики.
Элька поднималась в гору. На участке Шии Кукуя уже никого не было. Дорога перед ней была пуста, — видимо, хуторяне кончили работу. Элька ускорила шаг.
Внезапно мимо нее со свистом пролетел камень. Элька вздрогнула и остановилась. Из кукурузы выбежал запыхавшийся Шефтл, громко тюкая вслед улепетывавшему суслику.
У дороги суслик немного помедлил, вытянув мягкую шею и уставившись на Эльку живыми глазками, потом проворно юркнул в сторону.