Стёпа и зеленые человечки
Шрифт:
«И будешь ты, Стёпочка, нести яйца для зелёненьких, пока не сдохнешь…» - прозвучал ехидный голосок подсознания. Стёпа плюнул, но вынужден был согласиться с собственными тараканами, и перед ним во всей красе встал вопрос – а что теперь делать-то? Сдаться и позволить фисташковым делать всё, что они пожелают? Или… А у него есть выбор?
«Выбор, Стёпочка, есть всегда», – снова вмешалось подсознание.
«И какой у меня? – огрызнулся Стёпа. – Героически сдохнуть при первой возможности?»
«Можно, конечно, и так, - легко согласилось
«И что ты предлагаешь? – вступил в дискуссию сам с собой Стёпа. – Как я могу вернуться, если даже не представляю, где я?»
«Вот… - ехидно ответило подсознание, - помни, Стёпа, знание – сила. Ты же не тупее этих… фисташковых. Значит, нужно притвориться… для виду и удрать. Понимаешь? Пусть они подумают, что ты смирился… Пусть начнут тебе доверять… А ты им всем козью морду сделаешь… Ничего, Стёпа, перевернётся и на нашей улице грузовик с леденцами…»
«Ага, - возмутился Стёпа, - а до этого что? Задницу подставлять и яйца нести для этих извращенцев?»
«А есть другие предложения? – ехидно поинтересовалось подсознание. – Тебе должны поверить, а если ты будешь психовать и буйствовать – так и так свяжут и оттрахают. Так и будешь лежать связанный и потолок рассматривать? Нет уж, раз вляпался – терпи. Терпи и жди подходящего случая. Вот узнаешь обо всём побольше – тогда и бежать сможешь, и домой доберёшься. А труп точно никуда не сбежит… Хотя планы этим извращенцам поломает – что да, то да. Только не думай, что тебя сторожить не будут. Одна неудачная попытка – и точно будешь связанный сидеть. Думай, Стёпа. Думай…»
И Стёпа стал напряжённо думать. Помирать не хотелось, несмотря на пиковое положение. Неужели придётся смириться? К тому же в своих актёрских способностях Стёпа был совсем не уверен. Но оставаться навсегда в качестве суррогатной мамаши для многочисленного потомства не хотелось. В конце концов, вспомнив фразу из любимой комедии: «Жить захочешь – ещё не так раскорячишься…», Стёпа попытался выработать для себя план действий.
Конечно, если он вдруг сразу проникнется и воспримет появление Ирона спокойно – это будет выглядеть подозрительно. Поэтому… поэтому нужно сделать вид, что он привыкает постепенно… Ну а потом – да пусть они все обломаются, твари зелёные.
Придя к таким выводам, Стёпа закрыл глаза и стал ждать. Ждать ему пришлось не слишком долго – неожиданно замутило, перегрузка впечатала в койку, и Стёпа понял, что корабль совершил… как там это Ирон называл… пространственный скачок. Продолжались неприятные ощущения не больше пяти минут, потом отпустило, и почти сразу дверь открылась, и вошёл Ирон, одетый на сей раз в светлые мягкие брюки и что-то вроде рубашки цвета слоновой кости – в общем, ничего необычного. Волосы тщательно расчёсаны и заколоты высокими гребнями, на груди – цепь серебристого металла с большим синим камнем в центре. Серьга с таким же камнем украшала левое ухо. В общем, выглядел фисташковый весьма эффектно – не отнимешь.
Стёпа встретил Ирона мрачным взглядом и тихо сказал:
– Развяжи. Я в туалет хочу.
–
– Не буду, - ответил Стёпа. – А смысл? Даже если я тебя придушу, другие набегут, и мне мало не покажется.
– Тиопа… - промолвил Ирон, приблизившись.
– Что? – спросил Стёпа. – Хочешь сказать, как у меня всё будет хорошо и замечательно? Ну, так я понял уже. Планета у нас отсталая, цивилизации никакой, мы только на роль дырки для траха и ходячего инкубатора и годимся. Я уяснил и проникся. Как теперь вас прикажете называть, Господин?
– Тиопа… - повторил Ирон, смешно сморщившись, - не надо так. Ну, я понимаю… Но всё равно не надо, ладно? Если мать и дяди рассердятся – тебя накажут. А это очень… неприятно.
– Не надо, так не надо… - вздохнул Стёпа. – Развяжи меня всё-таки, а то конфуз будет, кроватку испачкаю. Нехорошо.
Фисташковый вздохнул и парой ловких движений освободил Степины запястья. Стёпа растёр затёкшие руки и быстренько отправился туда, куда хотел уже давно. Там он постарался остаться подольше, надеясь, что Ирону надоест его ждать, и он уйдёт из каюты. Надежда оказалась тщетной. Ирон никуда не делся. Зато на кровати были разложены те самые лосины и чёрно-белая накидка, а на полу стояла пара сандалий. Во всяком случае, эта обувка сильно напоминала земные сандалии, в которых когда-то очень давно любили щеголять древние греки.
– Переоденься, пожалуйста, - сказал Ирон. – Мы скоро прилетим на Ризитею, в Дом нашей Семьи. А такую одежду, как ты надел, можно носить только во Внутренних покоях.
Стёпа вздохнул и молча взял лосины, намереваясь натянуть их поверх шортов.
– Нет, - сказал Ирон, - это надо снять. Так не принято.
Стёпа мрачно сверкнул глазами и заявил:
– Отвернись.
– Зачем? – удивился Ирон. – Я чего там не видел?
Стёпа мысленно сплюнул. В принципе, фисташковый был прав – голышом он его уже разглядел. Но было в этом переодевании под чужим пристальным взглядом что-то настолько унизительное, что он повторил, стараясь не взорваться и не наговорить гадостей:
– Отвернись.
Ирон пожал плечами и отвернулся. А Стёпа торопливо снял шорты и натянул лосины. А потом сверху набросил накидку из приятной на ощупь струящейся ткани. Ирон как чувствовал – в ту же секунду повернулся и сказал:
– Тебе идёт. Теперь обувь.
Стёпа наклонился и попробовал одеть сандалию. Самое интересное, что едва он вставил в неё ногу, то ремешки аккуратно завернулись и застегнулись сами. Стёпа пожал плечами, надел вторую сандалию и спросил:
– И что теперь?
– Сейчас мы сядем, - ответил Ирон.
– И тебя проведут во Внутренние покои Дома. Не бойся, здесь тебя никто не обидит.
– После блестящей перспективы, которую ты мне обрисовал, - ехидно заметил Стёпа, - меня вряд ли уже что-то обидит.