Степан Бандера в поисках Богдана Великого
Шрифт:
Было поручение т. Сараева мне с группой выехать в Бережанский район и там искать руководящие центры ОУН и УПА.
Мы захватили связную областного проводника, которой дали бежать, а потом задержали, как бандеровцы из «СБ». Она нам сказала, что была задержана НКВД, бежала и привела к схрону областного проводника «Белого», где мы взяли одного боевика, «Чада». Он нам рассказал, что в селе «Рай» в схроне в двойной крыше должен быть «Белый», но там был только его адъютант, которого мы взяли раненым.
Мы вскрыли еще три схрона Центрального Провода ОУН, но без людей. «Чад», которого я взял в спецгруппу, сказал, что недалеко от села Лесники он знает табор, где по средам собираются большие командиры УПА.
В среду мы провели операцию ротой 229-го Особого стрелкового батальона и спецгруппой.
Товарищ Сараев дал в спецгруппу бывшего окружного референта ОУН по финансам «Мирослава». Он в группе играет роль проводника «СБ», первым допрашивает задержанного «сексота», своим видом и чистым галицийским выговором рассеивает у задержанного всякие подозрения о том, что его допрашивает именно «СБ». Следователем назначен «Чад», а «Чабан» помогает в допросах и охраняет задержанных.
Настроение в спецгруппе в настоящее время хорошее, настроений к побегу в банды обратно нет.
Со снабжением людей и лошадей продуктами питания дело обстоит так. В каждом селе, расположенном вдалеке от шоссе, бандитами оставляется так называемый организационный скот, свиньи, коровы, взятые бандитами при погромах семей «сексотов». О его существовании знает каждый председатель сельсовета. Мы заявляемся к такому председателю, спрашиваем, есть ли организационный скот и какой, и он нам, как бандитам, дает сколько надо свиней, телят, за что мы даем ему расписку от имени какой-либо банды, действующей на этой территории.
Так же и с хлебом. Бандиты отдают на мельницы хлеб, собранный у населения. Мельники знают про этот организационный хлеб и так же выдают его нам под расписку от имени какой-либо действующей банды.
Спецгруппа, действующая в районах Тернопольской области как контрольный отдел «СБ», в своих действиях не уловима для бандитов. Боевики группы, одетые в красноармейскую форму, останавливаются в селах у райцентров, готовят схроны, где можно допрашивать и ночами, переодевшись в смешанную форму, выезжают на операции для захвата заранее намеченных объектов.
Командиры отделений спецгруппы имеют свою агентуру, т. н. информаторов «СБ». Такая агентура нами вербуется под видом «СБ», как бы для наблюдения за поведением «отделов» и «кустов», а так же за окружением проводников. Таким образом, от такой агентуры мы узнаем, где и какие «отделы» проходили, в каких селах и у кого останавливались, так же узнаем, где и куда проходят проводники и где останавливаются.
Существенным недостатком нашей спецгруппы, действующей в Тернопольской области, является то, что у нее нет постоянной войсковой поддержки. Бывает много случаев, когда группа сталкивается во время своей работы с бандитами, вступает с ними в перестрелку и получается, что за перестрелкой проваливает свою работу, а преследовать и уничтожать банду спецгруппе не представляется возможным, так как она для войсковых операций все-таки малочисленна, имеет в своем составе двадцать семь человек, вооруженных пятью ручными пулеметами, двадцатью двумя автоматами, винтовками, пистолетами, гранатами. Для передвижения спецгруппа имеет пять парных повозок и двух верховых лошадей.
3 января 1945 года, Чертков.
Майор Соколов».
Не все спецгруппы НКВД – лже УПА и СБ ОУН, особенно сформированные не из перебежчиков, а из партизан, действовали с таким эффектом, как двадцать семь бывших украинских националистов майора Соколова, но дело было не только в этом.
Провокация НКВД была так всеобъемлюща и колоссальна, что потери бандеровцев, особенно с конца 1944 года, были огромны. Имевшие опыт борьбы в подполье еще с польских времен нелегалы ОУН, которые легко и быстро могли бы блокировать провокации верных сталинцев, были выбиты гестапо в 1941–1942 годах, погибли в боях с фашистами, мельниковцами и польскими националистами Армии Крайовой в 1943 году, полегли в боях с войсками НКВД, охранявшими тылы наступающей Советской Армии в 1944 году, или были убиты территориальными органами «Службы безпеки». Молодые члены ОУН и УПА не могли противостоять НКВД, имевшему огромный карательно-провокационный опыт, и действовали против него с опозданием, теряя и теряя людей.
По украинским селам шли бесконечные ряды спецгрупп НКВД, выдававших себя за бандеровцев, убивали повстанцев, уничтожали схроны, бункеры, крыивки, склады оружия, продовольствия, медикаментов, оставляли ОУН и УПА без баз снабжения, без которых воевать нельзя. За спецгруппами НКВД по тем же исстрадавшимся и залитым кровью украинским селам шли боевки «службы безпеки ОУН», часть которых убивала не чужих, а своих, и это было ужасно.
Никто не знал, кто друг, кто враг, кто свой, кто чужой, кто националист, кто провокатор, и в любом случае селянин, не виноватый совершенно ни в чем, попадал в прицел людей с оружием, одетых во всевозможную форму. Руководство бандеровцев выбивалось под ноль, линии связи стирались в пыль, рядовые бойцы гибли или переходили на сторону «советов», выдавая крыивки и дерясь с бывшими товарищами по оружию, которых со всех сторон ждала смерть, и они знали об этом. В этом кошмарном хаосе безмерной государственной провокации верных сталинцев все члены националистического сопротивления были обречены на гибель, потому что победить в такой ситуации невозможно никак. Перебить всех представителей большевистской власти на Западной Украине бандеровцы не могли из-за их постоянно заменяемого количества, но могли только погибнуть в боях с десятикратно превосходящим противником.
Добровольцы ОУН и УПА дрались отчаянно, а мобилизованные совсем не хотели умирать, и это было совершенно справедливо. Комплектование УПА не только по добровольному принципу было стратегической ошибкой ее руководства. В 1945 году уже все понимали, что у бандеровцев впереди нет победного будущего, а только геройская смерть, ГУЛАГ и бесконечное сидение в бункерах, и мы никому не желаем оказаться в такой страшной ситуации.
В феврале 1945 года на Западной Украине все-таки прошел большой совет краевого провода ОУН Степана Бандеры. Если в 1941 году возможность образования независимой Украины была хотя бы теоретической, то в 1945 году такой возможности не было вообще, а значит, десятки тысяч украинских подпольщиков-националистов были обречены на смерть или неизбежный захват НКВД. Можно ли было отправлять неопытную романтическую молодежь Украины в страшную судьбу ради такого несгибаемого примера для будущих поколений? Многие оуновцы считали, что при остановке сопротивления, они все равно были бы выданы НКВД, имевшего в руках их заранее составленные списки и умопомрачительное количество добровольных и вынужденных доносчиков и информаторов, а значит, выбор был только между смертью быстрой и смертью медленной. При этом сельское население подвергалось массовому кошмару и ужасу убийственной провокации всех и вся от всех и вся, которые лишали и жизни и в любом случае будущего, и ни одни человек не имеет права принимать на себя подобную ответственность. Расколовшаяся и плохо управляемая служба безопасности ОУН не могла разобраться в творимых ею убийствах виновных и не виновных, а НКВД в непротертом пенсне традиционно оставлял за собой выжженную землю и море ненависти и бессильной ярости, адски хохоча и отлично зная, что никогда не будет наказан за свои преступления при жизни и даже не будет осужден за них после смерти, и ему было очень хорошо.
На сборе-конференции ОУН и УПА в Бюро Центрального Провода были избраны Степан Бандера, Роман Шухевич и Ярослав Стецько. На Украине находился только Шухевич, командующий УПА, понимавший, что без информации о борьбе повстанцев на Западе, она так и останется мало кому известной борьбой. Большой совет принял решение перейти в подполье и с боевой на разведывательную деятельность всем, кому это возможно, но даже теоретически легализоваться при тотальном веере НКВД на всей Украине было почти неосуществимо. Руководство ОУН и УПА, конечно, понимало, в каких невозможных условиях бьется их подполье и, очевидно, приняло решение, раз не в силах его спасти, то разделить с ним свою судьбу. Именно поэтому Степан Бандера, предупрежденный за десять дней до гибели в октябре 1959 года о том, что в Мюнхене уже находится агент КГБ, который его вот-вот убьет, отказался уехать, спрятаться и даже усилить свою охрану, которая вообще могла не сопровождать его в поездках по баварскому городу. Слишком много погибло у него товарищей по оружию, чтобы он мог это пережить.