Степан Разин. Историческое повествование
Шрифт:
Первое документальное упоминание о Степане Разине относится к поздней осени 1652 года, когда будущему вожаку голытьбы было немногим за двадцать, это был сложившийся казак. А как протекали эти двадцать лет? Попытаемся воссоздать первое двадцатилетие жизни знаменитого атамана на основе скудных данных по истории донского казачества. Потом, когда буйным пламенем полыхнет по российским просторам крестьянская война, когда имя Степана Тимофеевича приобретет европейскую известность, политики, историки, хронисты, литераторы суетливо кинутся отыскивать сведения о Степане Разине: где родился, рос, кто такие донские казаки, из среды которых выходят столь удивительные натуры?
…Жизнь донцов проходила среди тревог, боев и походов. Многочисленные и воинственные соседи – турки, татары, персы – окружали казаков, и выжить можно было только постоянно совершенствуя свое боевое мастерство, тренируя волю и ум. Презрение к опасности, но презрение не безрассудное, воспитывалось
Проживал Степан Разин в Черкасском городке, который во второй половине семнадцатого века основали запорожские казаки («черкасы»), давшие городку название. Расположенный на острове, омываемом водами Дона и Протоки, городок этот был огорожен прочным деревянным тыном и плетнем, за которыми располагались деревянные курени и землянки. Среди них стоял и добротный курень Тимофея Рази.
Живо и неоднообразно проходили дни Степана в родном Черкасске. Где всегда находилось интересное для молодого казака занятие. Батя Тимофей с дорогим крестным Корнилой каждый день уходили к становой избе, куда влекомые любопытством, тянулись Степан с Иваном и Фролкой, с интересом наблюдая, как казаки вязали сети, тенета, сноровисто делали разсохи и, видя в кружке, слушали хвалебные рассказы кого-нибудь из бывалых казаков, побывавших в пекле не одного сражения с басурманами. Слушали, затаив дыхание, и братья Разины. Им нравились разные песни, которые пели казаки, но особенно любили браться богатырские песни, именно они лучше всего исполнялись донцами. И оживали в такие минуты славные деяния Ермака Тимофеевича, словно распахивались деревянные стены станичной избы и вольный ветер выносил крепкобокие струги на величавые просторы Волги-матушки:
Как на славных на степях саратовскихЧто пониже было города Саратова,И повыше было города Камышина,Собирались казаки-други, люди вольные,Собирались они, братцы, во единый круг:Как донские, гребенские и яицкие;Атаман у них Ермак, сын Тимофеевич,Есаул у них Асташка, сын Лаврентьевич.Они думали думушку все единую:Уж как лето проходит лето теплое,А зима настает, братцы, холодная,Как и где-то нам, братцы, зимовать будет;На Яик нам иттить, да переход велик,Да на Волге ходить нам, все ворами слыть,Под Казань град иттить, да там царь стоит,Как грозный-то царь Иван Васильевич,У него там силы много-множество,Да тебе, Ермаку, быть там повешену,А нам, казакам, быть переловленным,Да по крепким по тюрьмам поразсаженнымКак не золотая трубушка вострубила,Не серебряная речь громко возговорит,Речь возговорит Ермак, сын Тимофеевич:«Гей, вы думайте, братцы, вы подумайте,И меня, Ермака, братцы, послушайте:Зазимуем мы, братцы, поисправимся,А как вскроется весна красная,Мы тогда-то, други, братцы, во поход пойдем,Мы заслужим перед грозным царем вину свою:Как гуляли мы, братцы, по синю морю.Да по синему морю по Хвалынскому,Разбивали мы, братцы, бусы корабли,Как и те кораблики, братцы, не орленые,Мы убили посланничка все царского,Как тово-то ведь посланничка персидского…Степану нравилось, что заканчивалась песня тем, что Ермак Тимофеевич покорял царство, отдавая его российскому царю, за что получал прощение за свои «вины» и в подарок славный тихий Дон. Только не совсем понимал Степан, в чем же виноват был славный Ермак Тимофеевич, и за что государю великому ловить и вешать донских казаков, коль они хотят воли и свободы, дороже которой ничего не может быть?..
Заканчивались песни, начинались обсуждения будущих походов в басурманские земли, где томились в плену-неволе свои братья-казаки, люди русские, украинские, жители Белой Русии. Старики, время от времени встревая в разговор, азартно играли в зернь [37] .
37
Зернь – азартная игра в кости или в зерна в чет и нечет. На Руси зернь была запрещена, а на Дону допускалась свободно. Игроков в зернь называли зерщиками.
Степан с серьезным и рассудительным Иваном и подвижным расторопным Фролкой и прочими малолетками – казачатами устраивал на майдане у часовни игры в кости и бабки. Навострившись игре в бабки, Степан приобрел такую меткость, что мог камнем сшибить в полете птицу и ловкой свалить зайца-шустряка.
Тимофей Разя с дорогим кумом Корнилой часто выезжал с казаками на охоту – гульбу, и тогда Степан с братьями по месяцу, а то и боле жили одни в обширном батином курене. А то, случалось, батя Тимошка и крестный Корнила с удалой ватагой казаков надолго уходили на роскошные охотничьи угодья, расположенные на реке Куме, тогда Степан с братьями месяц, другой томился в Черкасске, ожидая приезда дорогого родителя и обожаемого крестного.
В Черкасске всегда было многолюдно, особенно весной и летом. Степан любил суету родного города, любил общаться с иноземными гостями, говорившими на непонятных языках, понять которые ему очень хотелось. Здесь можно было встретить воеводу с царскими дарами (жалованьем) при надежной охране в пятьдесят-сто крепких и надежных воинов, турецких послов с многочисленными свитами. Тут постоянно толклись присланные из Москвы для встречи иноземных послов государевы чиновники, разбитные и пронырливые люди из украинных городов, отправленные сюда для узнавания вестей на Дону и в сопредельных землях… Запорожцы, страстные охотники до вольной жизни и приключений, с незапамятных времен жили здесь, разнообразя общую картину вечно неспокойного Черкасского городка.
В мирные времена, кроме этого люда, в Черкасске постоянно живали молчаливые и загадочные азовские турки, подвижные и неспокойные ногайцы, настороженные раскосые калмыки. На Дон они приезжали для продажи ясыря (пленных) и лошадей, а часто для того, чтобы погулять и развеяться от однообразия жизни в кругу знакомых казаков, щедрых на угощения.
Калмыцкие послы от различных тайш и князей ежегодно приезжали в Черкасск. Для их угощения хлебосольные казаки не жалели ни вина, ни медов, тем более что и Московское правительство специально отпускало на эти нужные дела немалую сумму денег и запасы вина.
Степан с жадным любопытством общался с калмыками и сумел выучить их нелегкий язык так, что запросто гутарил на калмыцком. В целом историки отмечают, что у Разина был несомненный лингвистический талант: он знал несколько иностранных языков. Секретарь шведского посольства в Персии (80-е гг. XVII в.) Энгельберт Кемпфер, написавший сочинение о Персидском походе Разина, отмечал, что Степан знал восемь иностранных языков [38] .
Неразлучные друзья – Тимофей и Корнила – как и многие казаки того времени любили в свободное время, особливо зимой, когда скука и тишь, повеселиться в дружеском кругу и развеяться от ратных дел в приятных беседах с односумами. На дружеские сборища шли как на праздник, соответственно разноряженные. Один появлялся в роскошном лазорево-атласном кафтане с частыми серебряными нашивками, дополнительно украшенном жемчужным ожерельем. Другой казак щегольски, как это умели делать только донцы, одевал камчатый [39] или бархатный полукафтан без рукавов и темно-гвоздичный зипун, опушенный голубой камкой с шелковой, гвоздичного цвета, нашивкой. Третьего можно было видеть в камчатом кафтане с золотыми турецкими пуговками и серебряными с позолотой застежками; лазоревый зипун дополнял наряд. На ногах многих казаков красовались сафьяновые сапожки, а на голове – кунья шапка с бархатным верхом. Широкий шелковый турецкий кушак с небрежно заткнутыми за него ножами с черенками из рыбьего зуба придавал донцам внушительный вид. Все были вооружены: кто русской пищалью, кто персидской саблей с турецким луком-саадаком, кто рогатиной и пистолетом, а кто всем сразу.
38
Иностранные известия о восстании Степана Разина. Л., 1975. С. 171.
39
Камка – шелковая плотная ткань, чаще всего с узорами.
Многие из казаков предпочитали басурманскую одежду русской, потому что турецкая или татарская одежда была широкой и не стесняла движений, особенно в бою. Вся эта разноряженная и шумная толпа весело расстилала тяжелый узорчатый ковер, кидая на него подушки, шитые золотыми и серебряными нитями по красному атласу. С приятным мелодичным звоном ставились внушительные серебряные чаши, которые тут же наполнялись янтарными медами и терпкими пахучими винами. Начинался веселый пир, затевались разговоры, сменяемые песнями…