Степан Разин
Шрифт:
— Нет, детушки, нельзя нам тут прорваться. Видно, и тут много войска. Опасно, чтобы не пропасть нам всем.
Повернули назад, бросив три пушки. Предводитель пытался ободрить приунывших товарищей:
— Когда нам в здешнем краю не удастся, то мы пойдем прямо в Петербург, и я надеюсь, что Павел Петрович нас встретит.
К вечеру вернулись на хутор Репина. Кругом горы и снега. Со всех сторон маячили лыжники противника. Всем было не по себе. Пугачев опять обратился к Шигаеву и другим спутникам:
— Теперь куда пойдем?
— Пойдем в Каргалу, а из Каргалы в Сакмару.
— Ну, хорошо, а из Сакмары-то куда?
— Пойдем на Яик, а с Яика на Гурьев городок и там возьмем провианта.
— Да можно ли отсидеться в Гурьеве, когда придут войска?
— Отсидеться долго нельзя.
Казак
— Мы из Гурьева городка пойдем к Золотой мечети.
— Кто же нас туда проведет?
— У нас есть такой человек, который там бывал.
— Я бы вас провел на Кубань, — Пугачев вспомнил свой старый план, — да теперь как пройдешь? Крепости, мимо коих идти надобно, заняты; в степи снега, то как пройти?!
В обсуждение вопроса, важного для всех, включился Кинзя Арсланов:
— Куда вы, государь, нас теперь ведете и что намерены предпринять? Для чего вы у нас не спрашиваете совет?
— Я намерен идти теперь в Каргалу или в Сакмарский городок, пробыть там до весны; а как хорошее время наступит, то пойду на Воскресенские Твердышева заводы.
— Если Вы туда придете, так я Вам там через десять дней хоть десять тысяч своих башкир поставлю.
— Очень хорошо!
Все приняли такой вариант дальнейшего похода. Разговор этот показывает, что Пугачев и его ближайшее окружение в растерянности перебирали все возможности, хватаясь то за одну, то за другую, точно так же их отвергая, поскольку понимали нереальность большинства планов, силу врага, окружавшего повстанцев со всех сторон. В конце концов сошлись на Башкирии, на уральских заводах, где их ждал простой парод, готовый подняться на борьбу.
Пугачев снова энергично распоряжается — послать воззвание к башкирам, письмо к Голицыну. Генерала призывают подумать — с кем он воюет, с самим же «императором», а ведь его, Голицына, отец и дед верно служили его, «государя», предкам! Делается это, конечно, с целью подбодрить соратников, приунывших в последние дни.
26 марта Пугачев вошел в Каргалинскую слободу, которую, как и Сакмару, Рейндорп не догадался занять военными командами, а ограничился тем, что поставил наблюдательные посты. В Каргале освободили из погребов всех повстанцев, посаженных туда местными старшинами, а их самих казнили. Пробыл здесь Пугачев не более часа. Оставив отряд в 500 человек во главе с Т. Мясниковым, пошел к Сакмарскому городку. Так как не хватало продовольствия, Пугачев послал отряд Творогова (от 800 до 1 тысячи человек) в Берду, и он, ворвавшись в слободу, взял все, что нужно, захватил в плен команду из Оренбурга и вернулся обратно. Творогов сообщил, что в Берду вступают войска из Оренбурга. На самом деле это были передовые части войска Голицына. Их возглавлял полковник Хорват. Сам Голицын тоже шел сюда из Татищевой, в которой оставил генерала Мансурова с частями для наблюдения — чтобы Пугачев не пробрался к Яику. Потом Мансурову приказал идти к Илецкому и Яицкому городкам.
30 марта Голицын, находясь уже в Чернореченской крепости, недалеко от Оренбурга и Сакмары, получил рапорт Хорвата: много «отчаянной сволочи» скопилось в Каргале и Сакмарском городке. К Пугачеву, действительно, собралось немало новых людей — 2 тысячи башкир и др. Силы его снова увеличились до 4—5 тысяч человек. У него было много провианта и фуража.
Голицын на следующий день перешел в Берду. Побывал в Оренбурге и, взяв здесь подкрепление, вернулся з слободу. 1 апреля, в два часа утра, вышел из нее. При подходе к Каргале оказалось, что там собрались основные силы Пугачева. Повстанцы заняли удобные позиции среди гор, рвов, дефиле [20] . По дороге, которая вела к слободе, выставили семь орудий. Но решительная атака батальонов Толстого и Аршеневского выбила повстанцев с их позиций, и они начали отступление к реке Сакмаре. Посланный Голицыным отряд Хорвата не сумел их остановить. Они подошли к пильной мельнице между Каргалой и Сакмарским городком, и здесь каратели, пустив в ход орудия, окончательно их разбили — преследуя восемь верст, гусары на плечах отступавших ворвались в Сакмару. Повстанцы рассеялись в разные стороны. Многие попали в плен (более 2,8 тысячи человек), среди них —
20
Дефиле — узкий проход между горами, холмами.
Пугачев бежал с сотней казаков, яицких и илецких, сотней заводских работников и 300 башкир и татар; всего с ним было 500 человек. «Не кормя, во всю прыть» доскакали до Тимашевой слободы, покормили лошадей. Поскакали дальше, «и, приехав в Ташлу, ночевали».
Пугачев решил идти в Башкирию. На Яик путь был закрыт. Корпус генерала Мансурова в это время двигался из Татищевой к Яицкому городку, занимая по пути без боя крепости. 15 апреля на реке Быковке он разбил Овчинникова и Перфильева с 500 казаками и 50 калмыками. Повстанцы потеряли 100 человек убитыми, некоторые попали в плен, другие прибежали в городок. Здесь на круге казаки, чтобы спасти себя, решили связать Каргина, Толкачева и семерых других активных деятелей восстания. С тем и пришли к Симонову, прося о помиловании. К дому Устиньи поставили караул. Многие казаки бежали в степь. Это сделали еще раньше, после поражения на Быковке, и Овчинников с Перфильевым, догнавшие потом Пугачева у Магнитной крепости.
16 апреля Мансуров вошел в Яицкий городок. Начались аресты. Военные команды «очищали» окрестности, прежде всего дороги, от «мятежников». 1 мая отряд подполковника Кандаурова занял Гурьев. Тем самым Яик почти на всем его протяжении каратели «освободили» от восставших.
На главных командиров вскоре посыпались награды. Правда, 9 апреля в Кичуевском фельдшанце умер от лихорадки главнокомандующий А.И. Бибиков. Но к месту сражений с Пугачевым прибывали новые генералы, и замена скоро нашлась. Это было для властей тем более необходимо, что восстание вопреки их уверенности вскоре разгорелось с новой силой.
По Башкирии и Уралу. Взятие Казани
Вместо Бибикова главнокомандующим императрица назначила генерал-поручика князя Щербатова, как старшего из оставшихся в крае военачальников. Исходя из того, что Пугачев разбит и осталось переловить только мелкие «шайки» пугачевцев, ему не дали такие широкие полномочия, как предшественнику. Вручили командование над войсками, усмирение же населения, все административные дела отдали в распоряжение губернаторов. Екатерина требовала от Щербатова держать с ними связь, помогать им в случае нужды (а они должны помогать ему), главное же — продолжать «неусыпно поражение и преследование бунтовщиков, вооруженно воюющих», «приводить в повиновение отложившуюся чернь», требовать от башкир выдачи Пугачева, «изъясняя им всю гнусность его злодейства и жестокость праведной им от законов мести, если они его укрывать станут или же из своих рук упустят и не возвратятся добровольно в повиновение монаршей нашей власти…».
Щербатов, как и Бибиков, был опытным боевым генералом. Во время Семилетней войны участвовал в сражениях при Цорндорфе, Пальцихе и Франкфурте; в ходе первой русско-турецкой войны — во взятии крепости Бендеры. В 1771 году, когда русские войска вступили в Крым, его корпус штурмом взял крепость Арабат, затем занял Керчь, Еникале.
Поскольку уже в начале апреля скопилось большое число арестованных повстанцев (в Казани — 169, в Оренбурге — 4,7 тысячи), вместо одной секретной комиссии (в Казани) сделали две (еще в Оренбурге, куда из Казани приехали Лунин и Маврин).
Когда новый главнокомандующий вступил в должность, разные отряды и команды подчиненных ему офицеров занимались вылавливанием пугачевцев и их партий. В районе Самарской линии они несколько раз оббили попытки калмыков перейти реку Самару и уйти в Башкирию на соединение с Пугачевым. 23 мая на реке Грязнухе подпоручик Банков разгромил отряд калмыков Ф.И. Дербетева; в плен попало около 200 человек, предводитель вскоре умер от раны.
Особый отряд Берглина, посланный из Казани, занял Осу, разогнал «толпу» башкир около села Крыдова на реке Тулве. Между Кунгуром и Красноуфимском отряд подполковника Папова старался предотвратить новые волнения местных жителей.