Степная колючка
Шрифт:
Зейна могла бы сказать об этом, да кто станет слушать женщину. Тем более – её, прозванную отцом дурной колючкой. Он всегда считал непокорную дочь чем-то вроде сорняка среди всех своих многочисленных детей. Не удивительно, что он отдал в заложники именно её, когда зимой, после проигранной, не успев начаться, войны имперцы явились в его стан.
Молодой император оказался вовсе не так слаб, как о нём говорили. Беспорядки в стране не помешали ему защитить границы. Великий Хан тогда заявил, что он войну Алмазной империи не объявлял, подконтрольные ему роды в набегах не участвовали, а кто участвовал – сам виноват. В общем, как всегда умыл руки. И вся вина легла на отца и ещё нескольких глав кочевых родов. Справедливо, в принципе.
Плохо только, что расплачиваться за вину отцов пришлось их детям. Обычай брать из побеждённого рода гостя-заложника существовал в степи издревле. Считалось, что отец не рискнёт жизнью своего ребёнка.
Но то – считалось, а на деле бывало по-разному. Хотя случалось и так, что враждующие роды потом через этого заложника объединялись.
Ну, с империей хану Октаю объединиться никогда не светило, так что сейчас он ничего не терял, кроме ненужной дочки.
Обычно заложниками брали старших сыновей, но старший сын Октая погиб в одной из битв – вот это действительно была для отца потеря. Пятеро его жён нарожали одиннадцать дочек и всего двоих сыновей. Двенадцатилетний Назир после смерти брата внезапно стал очень ценен для отца. Настолько, что тот предпочёл его спрятать. А старшая там Зейна или не старшая имперцы особо разбираться не стали. Погрузили в фургон и увезли в столицу.
Из гостей-заложников она оказалась единственной женщиной, везли её отдельно от соплеменников и во дворце поселили тоже отдельно. Парней она больше не видела, не знала, что с ними, и радовалась только, что Назир остался дома в безопасности.
Жизнь в имперской столице оказалась не так уж плоха. Ей выделили целых три комнаты в южном крыле дворца. Невиданная роскошь для той, что привыкла жить в шатре с целой кучей народа. Южное крыло почти всегда пустовало. Как выяснилось позже, здесь располагались комнаты для съезжающихся на балы и церемонии гостей. Только что вступившему в права императору было не до балов и церемоний, поэтому Зейна жила в тишине и покое. Вот только дверь постоянно охраняли двое гвардейцев, они же сопровождали её на прогулках. А приставленная к ней служанка могучим разворотом плеч не уступала этим самым гвардейцам.
Императора Амрана она видела всего пару раз и то – мельком. Грозный правитель интереса к заложнице не проявил никакого. Что Зейну несказанно радовало – её отец к пленницам никогда не оставался равнодушен. Как, впрочем, и остальные мужчины рода.
Один раз к ней зашёл придворный маг. Молодой, красивый, в чёрной с серебром одежде. Этот так и ел её взглядом. Но против ожиданий встреча ничего плохого не принесла. Маг выяснил, что она и двух слов не может связать на имперском, и приставил к ней учителя. Точнее, учительницу. Леди Амира оказалась невысокой чернявой женщиной родом из приграничья, болтушкой и хохотушкой. Она до икоты боялась мастера Рейона, того самого мага, шёпотом рассказывала о нём всякие ужасы. А на вопрос: «почему же император терпит во дворце чёрного некроманта?», округлила рот и замахала руками.
Оказалось, что Рейон Астри – молочный брат и побратим императора, поэтому-то правитель и сморит на все его выходки сквозь пальцы, а придворные магу и слова поперёк не смеют сказать. Некоторые пытались, так их с тех пор никто не видел.
Полученная информация не внушала оптимизма, но чёрный маг заглянул к ней после того всего пару раз и был предельно вежлив, а леди Амира приходила каждый день, учила её языку и непрерывно болтала.
Это она вчера вечером, охая и закатывая глаза, рассказала о новом набеге степняков. Сердце так и ухнуло в пятки. Зейна не спала всю короткую летнюю ночь, вязала верёвку из порванных на полосы покрывал, прислушивалась к шагам гвардейцев за дверью и грубым голосам под окном.
На её окнах не было решёток – кто же ставит решётки в гостевых покоях, зато сами покои находились на четвёртом этаже. Высоко. Зейна никогда прежде в ровной как стол степи на такую высоту не поднималась. Руки дрожали, когда она привязывала самодельную верёвку к резному столбику балдахина.
Время шло, а четвёрка стражников, расположившаяся на скамейке прямо под окном, и не думала убираться.
«Сидят, чешут языками, командира на них нет. Он бы показал, как на службе рассиживаться».
Ушли они только под утро, когда солнце окрасило розовыми лучами край неба.
Зейна скинула вниз верёвку. До земли длины не хватило. Искать, чтобы ещё привязать, некогда. Ладно, сойдёт и так. Спрыгнуть там будет не очень высоко.
Девушка судорожно вздохнула, перекинула назад чёрные косы, взялась за верёвку и решительно шагнула за подоконник.
Тихий треск рвущейся ткани показался оглушительным, резанул по ушам. Она упала, каким-то чудом умудрившись не закричать. Приземлилась на клумбу с маргаритками. И подняться уже не смогла – ногу пронзила резкая боль, в глазах потемнело, и она со стоном ткнулась лицом в цветы.
Здесь и нашли её гвардейцы. Отнесли сначала к пожилому лекарю-магу, который мигом привёл её в чувство и исцелил ногу, при этом без устали ворча, что из-за всяких глупых девчонок его подняли в несусветную рань. А потом гвардейцы заперли её в самой настоящей тюрьме. В маленькой подземной камере с решёткой вместо двери.
Сколько она просидела так, в темноте, Зейна не знала. Ей показалось, что вечность. Она вспоминала бескрайние степные просторы, ветер в лицо, ветер в конской гриве, когда летишь галопом, и кажется, что вот она – свобода, ещё чуть-чуть и взлетишь как птица. И никто никогда не сумеет тебя догнать.
Что бы с ней стало, если б имперцы не увезли её? Наверняка отец уже выдал бы её замуж. Она и так в девках засиделась из-за своего характера. Вот интересно, что хуже – быть казнённой в столице Алмазной империи, повидав перед этим немало чудес (одни фонтаны в парке чего стоят) или провести всю жизнь пятой женой какого-нибудь кривоногого кочевника из захудалого рода? Никто приличнее, после того что Октай натворил зимой, его дочку замуж не возьмёт.
Тюремный смотритель, принёсший еду, оказался дядькой словоохотливым и сообщил, что императора сейчас во дворце нет, когда появится – неизвестно (по крайней мере, ему – император не докладывает тюремщикам о своих планах), а без императора никто не вправе решать судьбу заложников. Вот вернётся Амран Второй, тогда с ней и разберётся.
Император Амран Второй вернулся во дворец только к вечеру. Злой и уставший, мечтая только об одном – отдохнуть в тишине и спокойствии. После памятного землетрясения город всё ещё восстанавливался. На деньги, выделенные на постройку нового здания городского суда, по его расчётам можно было уже три таких выстроить. Сегодня он, наконец-то, нашёл время явиться туда с личной проверкой. Ещё и Рейона с собой прихватил. Ох и забегали чиновники – любо-дорого посмотреть. По половине из них этот самый суд плачет.