Степной найденыш. Сюзи. Кларенс (сборник)
Шрифт:
Мальчик на миг пожалел, что заговорил об этом. Но все-таки со свойственным ему упрямством рассказал подробности. К счастью, наблюдательный от природы, он сумел точно описать, как выглядел индеец, и при этом так искренне выразил свое презрение к чужаку, что у жителя Дальнего Запада не осталось сомнений в его правдивости. Пейтон быстро куда-то ушел, но тотчас же вернулся с Гарри и еще одним мужчиной.
– Ты не ошибся? – спросил Пейтон ободряюще.
– Нет, сэр.
– Как и в том, что твой отец – полковник Брант и что он давно умер? – заметил Гарри с усмешкой.
Мальчик опустил глаза, полные слез.
– Я правду говорю, – сказал он упрямо.
– Хорошо, Кларенс, я тебе верю, – тихо сказал Пейтон. – Но почему же ты молчал до сих пор?
– Не хотел говорить при Сюзи и при… ней! – ответил мальчик, запнувшись.
– При ней?
– Да, сэр, при миссис Пейтон.
И Кларенс покраснел.
– Ишь ты! – сказал Гарри насмешливо. – До чего же мы деликатны, черт возьми!
– Довольно. Оставь его в покое, слышишь? – резко приказал
– Я сидел тихо, чтобы не разбудить Сюзи, – сказал Кларенс. – И потом… – Он замялся.
– Что потом?
– Он так следил за вами, что ему было не до меня, – набравшись духу, договорил мальчик.
– Это верно, – вмешался второй мужчина, как видно, человек опытный. – К тому же он был с наветренной стороны от мальчика и не мог учуять его запах. Это был один из их тыловых лазутчиков. Остальные зашли вперед, чтобы отрезать нам путь. А больше ты ничего не видел?
– Сперва я видел койота, – сказал Кларенс, совсем осмелев.
Гарри презрительно фыркнул в сторону.
– Погоди смеяться, – сказал мужчина. – Это тоже верный признак. Волк не пойдет туда, где был другой волк, а койот не последует за индейцами: ему нечем будет поживиться. И давно вы видели койота?
– Сразу, как слезли с фургона, – ответил Кларенс.
– Ясное дело, – сказал мужчина задумчиво. – Он убегал от них или шел сбоку. Индейцы сейчас между нами и тем караваном или же преследуют его.
Пейтон сделал быстрый предостерегающий жест, словно напоминая говорившему о присутствии Кларенса, – жест, который мальчик заметил, но не понял. Потом трое мужчин заговорили вполголоса, но Кларенс отчетливо расслышал последние слова самого бывалого из них.
– Сейчас это бесполезно, мистер Пейтон, вы только выдадите себя, если сниметесь с лагеря ночью. И потом вы же не знаете, кого они выслеживают, может, и нас. Понимаете, если б мы не свернули в сторону, когда испугались этих потерявшихся детишек, то двигались бы дальше и могли угодить прямехонько в ловушку к этим негодяям. По-моему, нам чертовски повезло, так что, если выставить караульных, а я со своими ребятами поеду в дозор, вполне можно остаться здесь до рассвета.
Мистер Пейтон вскоре ушел, взяв с собой Кларенса.
– Завтра, мой мальчик, придется встать чуть свет и сразу же догонять ваш караван, поэтому ложись-ка ты лучше спать. Я уложу тебя в своем фургоне, а сам почти всю ночь не буду слезать с седла, так что тебя не потревожу.
Он повел Кларенса к фургону, стоявшему рядом с тем, куда миссис Пейтон забрала Сюзи, и Кларенс с удивлением увидел там письменный стол, конторку, стул и даже полку с книгами. Кларенсу постелили на длинном сундуке, словно на диване, и белоснежные простыни и наволочки показались ему невиданной роскошью. Мягкая циновка покрывала толстые доски пола, который, как объяснил мистер Пейтон, был подвешен на рессорах, чтобы не было тряски. Борта и крыша были отделаны светлыми деревянными панелями, в то время как на обычные фургоны переселенцев ставился просто сводчатый каркас, обтянутый парусиной, а еще здесь была застекленная дверь и открывающееся окно, дававшее доступ свету и воздуху. Кларенс недоумевал, как это большой, сильный мужчина, который так свободно чувствует себя на лошади, может сидеть в этой конторе, словно какой-нибудь торговец или адвокат; ему хотелось знать, везет ли этот караван товары для других караванов, или же, подобно бродячим торговцам, доставляет их в города, расположенные по дороге; но мальчик не видел здесь товаров для продажи, а в других фургонах было только самое необходимое. Ему хотелось спросить у мистера Пейтона, кто он такой, спросить его так же свободно, как расспрашивали его самого. Но взрослые обычно не замечают, как несправедливо они отказывают детям в удовлетворении самого естественного и неизбежного любопытства, и хотя Кларенса подвергли бесцеремонному допросу без всякого на то права, сам он не мог поступить так же. А между тем мальчик, как все дети, понимал, что если бы его потом расспросили о тех невероятных событиях, которые происходят с ним теперь, он и тогда не избежал бы нареканий за то, что не может толком ответить. Предоставленный самому себе, он улегся меж простынь и некоторое время лежал так, озираясь. Непривычно удобное ложе, так непохожее на застланную суровым одеялом жесткую койку, на которой он спал вместе с одним из погонщиков, новая обстановка, порядок и чистота повсюду, хоть и были привычны и приятны с детства, начали невольно тяготить мальчика. Лежать здесь казалось ему молчаливой изменой его прежним грубым спутникам; он смутно сознавал, что утратил ту независимость, которую обретал, деля с ними поровну тяготы и радости. Было что-то унизительное в том, что он пользовался этой роскошью, которая ему не принадлежала. Он попытался хоть немного припомнить отцовский дом, большие комнаты, широкие лестницы, высокие, как небо, потолки, холодный распорядок жизни, лица окружающих: одни – отчужденные – лица родителей, другие – добрые и мягкие – то были лица слуг, особенно той негритянки, которая его нянчила. Почему мистер Пейтон спросил его про это? Почему, если это так важно для посторонних, мама не рассказала ему обо всем подробнее? И отчего она была совсем не похожа на эту добрую женщину с нежным голосом, которая так ласкова к… Сюзи? И за что они так плохо относятся к нему? Комок застрял у него в горле, но мальчик с усилием проглотил его, тихонько соскользнул с кровати, подошел к окну, отворил его, чтобы попробовать, «как оно открывается», и выглянул наружу. Догорающие костры, тускло мерцающие звезды, дозорные, маячившие поодаль, – все словно еще сильней сгущало мрак, и мысли мальчика приняли иное направление. Он вспомнил, как мистер Пейтон при первой их встрече сказал: «Каков щенок, а?» Ну, конечно же, это была похвала! Он снова забрался в постель.
Заснул он не сразу и все думал о том, что, когда вырастет, станет не разведчиком, а таким же, как мистер Пейтон, и у него будет такой же караван, и он возьмет с собой мистера и миссис Силсби и Сюзи. Завтра же утром он попросит, чтобы им с Сюзи разрешили приходить сюда играть в эту игру. Он будет присматриваться, узнает все и тогда сможет хоть сейчас стать во главе каравана. Ведь он уже имел дело с индейцами! В него даже стреляли один раз, приняв за индейца. Он всегда будет носить при себе ружье, такое же, как вон то, что висит на крюке у двери, непременно убьет множество индейцев и будет вести им счет в большой книге, как вон та, что лежит на конторке. Сюзи будет ему помогать, она вырастет, станет настоящей дамой, и они вместе будут раздавать толпе людей еду и припасы из дверцы фургона. Его будут звать Белый Вождь, индейское же его прозвище будет Каков Щенок. А в хвосте каравана у него будет фургон с цирком, в котором он иногда станет выступать сам. А еще у него будут пушки для защиты от врагов. Произойдет ужасная схватка, он бросится в фургон, разгоряченный и окутанный пороховым дымом; и Сюзи запишет про это в книге, а миссис Пейтон – она тоже окажется там, правда, еще неизвестно, каким образом – скажет: «Право же, это наше счастье, что с нами такой молодец, как Кларенс. Я начинаю лучше его понимать». А Гарри, который из каких-то смутных соображений благородного возмездия тоже должен появиться там, буркнет что-то и со словами: «Да, он, без сомнения, сын полковника Бранта, провалиться мне на этом месте!» – попросит прощения. И его мать тоже появится, как всегда, холодная, безразличная, в белом бальном платье, она удивится и скажет: «Господи, до чего же мальчик вырос! Как жаль, что я так мало обращала на него внимания, когда он был маленький». А потом все спуталось, застыло, стенка фургона словно растаяла, он опять поплыл один по пустынной, заброшенной прерии, откуда вдруг исчезла даже спящая Сюзи, и он остался совсем один, всеми покинутый и забытый. И вот уже все смолкло в фургоне, только ночной ветер свистел вокруг. Но что это?! На ресницах спящего Белого Вождя, бесстрашного военачальника, беспощадного истребителя индейцев, блестели слезы! А когда он проснулся со смутным ощущением, словно вдруг остановился с разгона, ему показалось, что прошел всего один миг. Но он с ужасом увидел, что солнце уже часа три как взошло и светит прямо в окно, и от его горячих лучей в фургоне стало жарко и душно. В воздухе ощущался знакомый привкус и запах дорожной пыли. Доски и рессоры потрескивали, фургон подрагивал, даже упряжь еще бренчала – видимо, караван только что двигался и вдруг остановился в пути. Вероятно, они догнали караван Силсби; через несколько секунд все переменится, и удивительному приключению придет конец. Надо встать. Но его, как всякого здорового звереныша, одолевала утренняя лень, и он понежился еще немного, свернувшись клубком на своей роскошной постели.
Как тихо было вокруг! Только вдалеке слышались голоса, но какие-то приглушенные, торопливые. В окно он увидел, как мимо быстро пробежал один из погонщиков, с каким-то странным, тревожным и озабоченным выражением лица, остановился на миг у одного из задних фургонов и снова пробежал вперед. Потом раздался приближающийся глухой стук копыт и два голоса.
– Тащи сюда мальчишку, пускай он скажет, – глухо и нетерпеливо произнес один голос. Кларенс сразу узнал голос Гарри.
– Погоди, вот подъедет Пейтон, тогда, – тихо отозвался другой голос. – Пускай он сам.
– Лучше сразу узнать, они это или нет, – проворчал Гарри.
– Стойте! Дайте дорогу! – прервал их голос Пейтона. – Я сам спрошу.
Кларенс с удивлением посмотрел на дверь. Она открылась, пропустив мистера Пейтона, у которого было какое-то странное, отрешенное лицо. Он только что сошел с лошади и был весь в пыли.
– Сколько фургонов у вас в караване, Кларенс?
– Три, сэр.
– Есть на них какие-нибудь надписи?
– Да, сэр, – с живостью ответил Кларенс. – «Вперед, на Калифорнию!» и «Пусти корни или умри».
Мистер Пейтон поднял голову и что-то очень уж пристально заглянул Кларенсу прямо в глаза, потом снова отвел взгляд.
– Сколько вас было всего?
– Пятеро мужчин да еще миссис Силсби.
– А больше женщин не было?
– Нет.
– Вставай, одевайся, – сказал он серьезно, – и жди меня здесь. Да возьми себя в руки, будь молодцом. – Он слегка понизил голос. – Кажется, тебе еще раз придется доказать, что ты настоящий мужчина, Кларенс!
Дверь закрылась, и мальчик опять услышал глухой стук копыт и голоса, которые замерли где-то впереди. Он машинально и вяло начал одеваться, чувствуя, как в нем поднимается глухое волнение. Одевшись, он стал ждать, затаив дыхание, а сердце у него стучало, совсем как вчера, когда он пытался догнать исчезнувший караван. Наконец ему стало совсем невмоготу, и он открыл дверь. Караван стоял неподвижно, всюду царила тишина, нарушаемая – это уже тогда странным образом поразило его – лишь беззаботной болтовней Сюзи в фургоне рядом. Как знать, не шевельнулось ли в нем вдруг предчувствие, что сейчас решается ее судьба, но только, не в силах усидеть на месте, он выпрыгнул из фургона, огляделся и со всех ног пустился бежать.