Стервам слова не давали

Флёри Юлия

 -- Да-а...

 -- Да. Так что ты готовься.

 -- К чему?

 -- К тому, что будешь у его не одна.

 -- Язык прикуси!

 -- Забыла добавить «сосунок».

 -- И добавлю. Ты меня лучше не расстраивай, иди спать, а я здесь подумаю.

 -- Лучше сама спать иди. На мумию скоро похожа будешь. И из сахарной косточки превратишься в её несъедобную часть.

 -- Поговори мне ещё.

 Я выпятила вперёд то, что у всех нормальных женщин называется грудью, но тут же ссутулилась, впячивая своё содержимое обратно, неловко поулыбалась и скрылась в темноте коридора. Легла, прикрыла глаза, но сон не шёл, в мыслях всплывал образ неведомой тёти Маши, и, по моему злорадному умыслу, получалась какая-то Соня из Одессы, с округлыми формами и бигуди. И совсем не важно, что по словам Андрея или, там, Кирилла, она примерно моей комплекции, мне так спокойнее.

 Понедельник прошёл или даже наверно перекатился, как и я сама, с боку на бок по широкой постели, а во вторник труба зовёт, и я отправилась на

работу. По тому, что меня никто не вызывал на ковёр, поняла, что Лёнчика отпустило, а привет, который он воспринял как угрозу, таковым не оказался. Суета, суматоха, заказы. Мясо, рыба, изысканные десерты, напитки. И так каждый день, с утра и до ночи, и хоть бы тебе малюсенькое происшествие, так нет же! Скука смертная – именно так можно и отметить прошедшую неделю в ежедневнике, так и лето закончится, а у меня ни одного романа, про Филю и говорить нечего. Но, я зря расстраивалась, потому что уже в субботу вечером, из рутины меня вырвал твёрдым голосом как цепкими клещами один из официантов.

 -- Лариса Витальевна, вас там в зале спрашивают. – Простенько так сообщил он мне в самый разгар украшения мини-тортика, чем едва ли не испортил композицию.

 Внутри, естественно, душа точно гармонь, сначала развернулась, а потом свернулась, но внешне никаких признаков заинтересованности. Только белковый крендель вместо завитушки и выдаёт.

 -- Что там ещё? – Устало и раздражённо уточнила я, но, чувствую, переиграла, надо бы плечи хоть развернуть, что ли.

 -- Как я понял, хотят выразить благодарность, а там, кто их знает.

 -- То есть это не постоянные клиенты? – Успела расстроиться, закусила губу.

 -- Нет. Кампания из пяти мужчин, некоторые лица у нас мелькали, но не часто.

 -- Хорошо, сейчас закончу и подойду. Какой там столик?

 -- Восьмой.

 Немного разочарованно кивнула, отправляя официанта, но держалась как могла. В принципе, ничего такого не произошло, а хвалебные баснопения всегда вызывали вдохновение и положительные эмоции. Поэтому я привела себя в порядок. А именно: стянула порочащий меня, как красивую девушку, фартук, натянула поглубже колпак, расправила плечи, о которых уже давно думала и пошагала как суворовец, чеканя шаг. Уже на выходе из кухни, предположила, что ничего хорошего за восьмым столиком меня не ждёт. Трое мужчин сидели ко мне спиной и оценить я могла только идеально подбитые затылки, один в пол-оборота, но его я не знала, а вот пятого запомнила если и не навсегда, то надолго. Марат Закиров, тот ещё тип, как-то хотел отбить территорию моего ресторана, именно тогда помог нам с Лёнчиком Демьян, именно с того знаменательного дня, я отбиваюсь от его настойчивых ухаживаний. А если судить по ироничной ухмылке в одном уголке рта Марата, он меня тоже узнал, если вообще не специально призвал на плаху. Меж тем, подойдя, я вежливо улыбнулась и принялась оглядывать всех остальных участников сходки.

 -- Здравствуйте, я Читаева Лариса Витальевна, шеф-повар ресторана, – начала я, признаюсь, слишком уж официально, обычно отчество опускаю, и была полностью уверена в себе, пока в одном очкарике, который сидел как раз рядом с Маратом, не разглядела своего бывшего (слава Богу) мужа, -- чем... чем могу быть полезна?

 Знаю, знаю, заикнувшись, сдала себя с потрохами, но после стольких лет, вот так столкнуться, это слишком для моей нервной системы, и меня переклинило: улыбка сползла, ей на смену пришла рабочая постная мина, а руки непроизвольно сжались в кулаки.

 -- Ну, Эдик, ты же хотел выписать комплимент умелым рукам, -- тут же обратился к моему бывшему солидный мужчина, который сидел в пол-оборота, -- извините, Лариса Витальевна, судя по всему, мой компаньон сражён наповал вашей красотой. – Рассмеялся солидный и я показала, какого цвета бывает варёная свёкла.

 -- Да, извините, -- так же, спотыкаясь на каждом звуке, вступил, наконец-таки, в диалог ошеломлённый Эдик, -- восхитительный ужин, у нас даже спор вышел, мужчина готовил или женщина.

 -- Как интересно, и кто же выиграл в споре? – Хмыкнула я, не сводя глаз с Эдика. И так смотрела, пока мою талию, а если быть точной, то, то, что пониже её, на обвила рука ещё одного заседателя весёлой кампашки.

 Не успела я на это нападение толком отреагировать, как услышала до боли знакомый голос Фили. Тут же опустила взгляд к наглецу, столкнулась с его серьёзными глазами и смогла лишь выдохнуть.

 -- В споре, Лариса, выиграл я. – Одними губами улыбнулся он, взгляд же, оставался неизменен. – Ужин, действительно превосходный, впрочем, как всегда у тебя. Только можно мне ещё чашечку кофе? По особому рецепту.

 Филя не прищурился, чем бы показал шутливость своих слов, не улыбнулся, единственное, что сделал, так это убрал свою руку, и на том спасибо.

 -- Знаете, Филипп Аркадьевич, здесь вам не кофейня.

 Вылить свой негатив получилось почему-то лишь на Филю, Эдику я больше не подарила и капельки внимания, развернулась и уверенно ринулась в сторону кухни. Шла наугад, потому что перед глазами уже всё расплывалось, кое-как удалось не вписаться в ходящую ходуном дверь кухни, минув весь собравшийся народ, я напролом отправилась в свою коморку, в которой вот для таких случаев даже замка не было. По пути рявкнула кому-то из подчинённых, чтобы вечер заканчивали сами. Хотя сказать заканчивали,

в восемь часов это уже слишком, только вступил в своё право самый разгар ресторанного веселья. Кое-как вместилась с ногами в кресло, в которое обычно вмещалась только попа, прижала голову к подтянутым коленям и разревелась. Громко, надсадно, так, что все за дверью слышали, но мне было всё равно, обида вдруг накрыла с головой, воспоминания нахлынули волной и сил остановиться уже не было. Я практически не плакала, когда осталась одна, без денег с грудным ребёнком на руках, думала, что забыла, вычеркнула весь негатив из жизни, но сейчас понимаю, что всё это время моя обида лишь кумулировалась, накапливалась, наслаивалась одна на другую. И вот теперь вся эта ересь решила покинуть моё смертное тело, дабы жить во вселенной самостоятельно, да и пожалуйста, да и хрен с ней! Только побыть наедине со своей проблемой мне не удалось, некто, чьё лицо я не смогла бы разглядеть, даже соизволив поднять голову (не зря слёзы ручьём лились), резко и уверенно сначала раскрыл дверь, а затем закрыл её, оставаясь в коморке вместе со мной. Но мне не до того, я полностью погружена в свою обиду, в то унижение, которое когда-то пережила. И тут же сильные ручищи подхватили меня словно пушинку, неизвестный усадил к себе на колени, сам же уместился в миниатюрном креслице, в котором до этого сидела вся я. И никаких тебе тошнотных: «У тебя что-то произошло?», или там, не знаю... «Я могу тебе чем-то помочь?». Можешь! Ответила бы я на вопрос, выслушай моё молчание и можешь быть свободен, но у меня никто и ничего не спрашивал. И вообще, ситуация для меня из ряда вон. Обычно я принимаю решения, милостиво позволяю, или без сожаления отвергаю, а здесь... Филя... конечно это он и если бы мой нос не был так заложен (физиология, мать её так), я бы обязательно почувствовала аромат его парфюма, его загорелой кожи, его лосьона после бритья. Но я чувствовала лишь тепло и уверенность за спиной. Он крепко прижимал меня к себе, обнимая обеими руками, не гладил по голове, не утешал, просто сидел и слушал, как я реву, спокойно уткнувшись носом в мою макушку и опаляя кожу горячим дыханием. И у меня не было желания вырваться, выставить его за дверь, было уютно, так, как маленькому ребёнку рядом с мамой, и уже не важно, где вы находитесь, на шумном вокзале, или в тёплой домашней обстановке. Сколько мы так сидели я, конечно же, не знаю, могу только одно сказать точно: он меня не поторапливал, не прерывал, и своим спокойствием наверно и внушил, что всё хорошо. Вот так, сидя с практически незнакомым человеком в обнимку, я не заметила как мои слёзы закончились, в носу отлегло и я перестала хлюпать и задыхаться от истерики и нехватки воздуха, а когда я это осознала достаточно чётко, Филя больше не дышал мне в макушку, немного отстранился, прижался краешком губ к щеке и тихо прошептал.

 -- Вот и хорошо. А теперь, я всё же надеюсь снова попробовать твой кофе. И у меня только одна просьба: я не знаю, сыпешь ты туда соль или нет, но если да, то пусть это будет соль не твоих слёз.

 Замысловато, конечно, но до меня дошло. Его руки разжались, моё тело почувствовало себя осиротевшим, отчего я глубоко и достаточно горестно вздохнула, но, как ни старалась, больше сочувствия и понимания не получила. Филя тихо поднялся сам, поправил галстук и выскользнул из коморки, словно его тут и не стояло. А мне что прикажете? Отряхнуться как курочке и клевать травку далее? Сейчас? Да пожалуйста! После такой моральной поддержки хоть до утра, и я, с новыми силами и небывалым вдохновением, сначала приготовила обещанный кофе, и только потом принялась за свои прямые обязанности, которые на время незапланированного таймаута перешли на не совсем хрупкие плечи всей поварской кодлы моей кухни. И хотелось творить, в голову лезли какие-то, на первый взгляд, сумасшедшие идеи, а мне оставалось только записывать, пробовать свои новые творения на Андрюхе и Лёнчике и снимать сливки в виде их сытных довольных улыбок. Так я и пропорхала до самого закрытия. Потом ещё час добивала то, что мне удалось записать по ходу вдохновения, сочетания ароматных трав и специй, различных соусов и гарниров. В общем, из ресторана вышла когда часовая стрелка уверенно перевалила за три часа ночи. С улыбкой на лице, смысл которой знала только я, но любой прохожий, если бы он и был, трактовал бы её по-своему, и вот так я, вся счастливая, шла к своему автомобильчику, пока не обнаружила, что на стоянке не одна. И, не успев пикнуть кнопкой брелка сигнализации, оказалась заключена в уютные, уже сроднившиеся со мной, Филины объятия. В ответ смогла только продолжать улыбаться, да потому что рядом с ним хочется улыбаться, все женщины знают наизусть такие моменты, когда отношения только начинают завязываться, и обоюдная неловкость переходит в такое же обоюдное желание никогда не расставаться. Вот сейчас у меня как раз такой момент.

 -- Что? – Мурлыкнула я в мощную шею, к которой была прижата.

 -- Что?

 -- Что-то хотите добавить, Филипп Аркадьевич?

 -- Очень хочу.

 -- Добавляйте.

 -- Тебя. Хочу. – Прошептал он мне на ухо слишком интимно, настолько, что жаром теперь полыхало всё тело. – И это на основное блюдо.

 Сказал и молчит, ничего не предпринимает, меня не отпустил, но и сам к активным действиям не перешёл.

 -- И-и? Что ты сейчас ждёшь? – Подтолкнула я Филю в правильном направлении, а он только улыбается, я же чувствую. – Хочешь услышать, что я не против? Так я не против.