Стервочки Кирилла Граненкова
Шрифт:
– Вот вам и стимул к работе! – лукаво подмигнул коммерсант и щёлкнул пальцами. – Чем лучше да скорее напишите, тем быстрее и у вас будет, появится такая какая-нибудь подруга. М-м – каково?!
– Э-э нет! Искусство не спорт – гораздо больше печальных примеров. Больше любви и сочувствия достаётся бронзовым изваяниям.
– Так – пожалуйста, не надо столь мрачно. Столь бесперспективно обобщать. Есть и немало исключений… Послушайте – сейчас ещё рано: вам, на ваш завод, к восьми, а сейчас семь. На моей машине мы успеем за пять минут. Давайте станем где-нибудь возле парка и позавтракаем. Катенька приготовила
– Спасибо, я завтракал.
– Так, Саня, перестань выделываться – я не люблю всяких нелепых условностей. Мы с Катюшей очень сильно просим… Так что переходим на «ты» и лады!
Катюша изобразила сочными губками вторую улыбку, нежнее и очаровательнее первой, и поменяла положение открытых ног.
Они затерялись от посторонних глаз на задворках парка Островского, возле полуразвалившегося здания. Катенька наконец-то пробудилась – ибо в ней, в её чарующем облике, ещё теплился образ безвозвратно умирающей секретарши (иначе бы она вообще не поднялась раньше двенадцати).
Верх машины бесшумно исчез где-то сзади, уступая место пьянящей утренней свежести заброшенного парка.
– Катенька! Давай, пожалуйста, завтрак! – Кирилл попытался изобразить на лице строгость начальника, только Катюша чихала на все его гримасы.
Девушка старательно занималась собой, отыскав где-то на коврике между сидений косметичку и зеркальце. Весь мир – особенно её шеф – затаил от восторга дыхание – красавица подводила брови!
– Катюша! Так – позже намажешься! Давай есть!
– Хм! Возьмите! Я вам не жена…
– Ты уже её заместитель.
– Что! Котик – обойдёшься! Это она мой заместитель! – однако, больше спорить не стала. Манипулируя парой кнопок, Катюша вмиг превратила элегантный салон в мини-кафе. Столик. Холодильничек. Свежие эклеры на серебряном подносе. Охлаждённый вишнёвый сок. Симпатичные цветные стеклянные стаканчики.
Старые тополя-переростки сплели надёжный шатёр от жёлтого светила, где-то совсем рядом прижавшего жадные горячие ладони к беззащитным, голым перекрёсткам. Только здесь – стена могучих стволов и ветвей поглотила всё чуждое тишине и лёгкой, пьянящей свежести.
– Саня – давай, не стесняйся – мы все свои! – подбодрил хозяин, и, не теряя времени, надкусил ароматный эклер. – Чужих здесь не бывает! Катюшенька, а ты?!
– Не хочу.
– Так – милая, подкрепись, пожалуйста, у нас прорва дел до обеда! – тон речи и движения Кирилла становились всё более решительными и быстрыми, ведь он уже вошёл в свой привычный деловой ритм.
Зазвонил сотик. Кирилл коротко переговорил по-английски. Тем временем Катюша предстала во всём совершенстве: выразительные серые глаза, ресницы, брови, носик, губки, локоны – сказочная картинка, – нитка сверкающего жемчуга плюс к тому две крупные жемчужины в ушках, перстенёк, браслетик…
Кроме всего в правом ушке, за жемчужиной красовалась ещё одна – золотая, серьга с рубином. Именно такую (только без украшений) выбрал русский миллионщик – ясно за что! Она достала коробку «Россия – щедрая душа», и изящными пальчиками положила в ротик ароматную конфетку.
Из маленького, почти игрушечного термоса, Катюша налила себе холодного кофе, заваренного накануне. Девушка ещё заботилась о предстоящем рабочем дне, тем не менее, её заботы становились всё не обременительней, зато выполнялись всё демонстративнее.
Она была хороша. Хотя некоторая неразборчивость в украшениях свидетельствовала о том, что ею не забыто совсем, не безоблачное прошлое дочери постсоветского полуинтеллигента. Теперь же Катюша спешила утолить накопившуюся жажду обладания.
Достав из бардачка ножичек со множеством вставок, Кирилл быстро, вместе с тем аккуратно обрезал ножничками носики пакетов с соком. Александр подметил ту деловую пунктуальность, с какой хозяин машины делал любое дело. Саня тоже был педантичен, только в другой области. Возможно, по этой причине выбор Кирилла пал именно на него – богатые, преуспевающие люди, как правило, ценят свою жизнь, дорожат каждой деталью. А он – скрупулезный писатель – не упустит ни одну мелочь из дневников коммерсанта, каждой даст ход в тексте… «Что ж, значит, работа мне предстоит очень серьёзная!»
– Саша! Подкрепись-ка витаминами, – Кирилл протянул литровую баклажку сока, – Сегодня памятники подождут. Мои симпатии не закаменеют на столетья.
– Дело такое… – снова начал коммерсант: – Как ты завтра? Полагаю, господин писатель – вы свободны, если не считать твоего завода?
– Угу! – кивнул в подтверждение головой начинающий писатель. Он уже освоился в новой компании, даром что одет был заметно скромнее – в потёртые джинсы, и взял с подноса ещё один эклер, украшенный сверху шоколадной корочкой.
– И отлично! Тебе ведь нет особой разницы, где вынашивать свои планы – в холостяцкой квартире, или – простите мне своевольное уточнение: берлоге, – шутливо заметил Кирилл, – или в ресторанчике на левом берегу нашего славного Батюшки-Дона?
– Хм!? Да, в общем-то … А что?
– Я хочу пригласить тебя на одну деловую встречу, которая состоится завтра рано утром – Как?
– В принципе, я бы смог… Но зачем?
– Увидишь. Возможно, это имеет живое отношение к моим запискам, может быть это их своеобразное продолжение. Постскриптум или даже вторая серия!
– Ну ладно: сегодня я отдежурю на заводе, а завтра выходной… Куда надо подъехать?
– Не беспокойся, за тобой подъедут. Разумеется, я позаботился! Кстати – нам пора! Доешь эти два эклера – и вперёд!
Глава 3. Странные манёвры в темноте.
Александр Вилискунов, зарабатывал на хлеб в «Лаборатории технических испытаний» (по-простонародному: в «Испыталке») ростовского завода «Элмарс». Некогда сей завод являлся могущественным, засекреченным предприятием, – но к очередному экономическому потрясению из полутораста, не считая начальства, сотрудников одной лишь «Испыталки», в техлаборатории осталось всего восемь, вместе с единственным уцелевшим руководителем – девять… Эти – последние из испытательских могикан, наивно пытались воссоздать основы техпроцесса: выходили на дежурство, умело играли в преферанс под разноцветные конденсаторы и диоды – никому вдруг ненужные,– иногда посматривали на оборудование и; сетуя на новую, пугающую реальность, обратно садились за пулей, – день за днём прячась от агрессивной жестокости молодого российского капитализма за азартом увлекательной игры.