Стервятник
Шрифт:
Было ли реальным все произошедшее? Реальны ли склеп Гадамеса, земмурское подземелье, Шаркад, город теней и магистр Ложи Нерожденных? Как он сам оказался во Фруат-Гойме (если то был Фруат-Гойм) и сколько времени прошло с тех пор?.. От этих и десятков других вопросов раскалывалась голова. Еда и постель - все, в чем он сейчас нуждался. Крылья могли быстро донести его до поместья, но каждое превращение отбирало слишком много сил и стоило очень дорого. О цене, которую придется заплатить когда-нибудь позже, Люгер старался не задумываться, - это была печальная неизбежность,
Он дошел до перекрестка улиц и встретил мусорщика, уныло ступавшего рядом с не менее унылой клячей. Кляча тянула за собой повозку, нагруженную мусором, и, видимо, знала дорогу не хуже хозяина. Мусорщик скользнул по Люгеру взглядом униженного и настороженного существа и тотчас же отвел глаза. Стервятник заговорил с ним и не без удовлетворения выяснил, что находится вблизи южной окраины Элизенвара. Но когда он осведомился о том, какой нынче день, месяц и год, мусорщик испуганно посмотрел на него и поспешно погнал клячу прочь. Слот не стал догонять наглеца; по крайней мере, теперь он знал, что делать.
Разыскать постоялый двор было делом получаса. Здесь Люгер действовал более осторожно и выяснил, что отсутствовал девятнадцать суток. Слот мало интересовался географией, однако сомневался в том, что за это время можно достичь Земмура пешком или на лошади и вернуться обратно, даже если двигаться без остановки. Но тут могла быть замешана магия и значит, ни о чем нельзя было судить наверняка...
Тайви изрядно застоялся в стойле, хотя и выглядел вполне благополучно. Он приветствовал хозяина тихим ржанием и дрожью, пробегавшей по мощному телу в предвкушении скачки. Люгер не стал его разочаровывать.
Оседлав Тайви и рассчитавшись с хозяином постоялого двора, он отправился прямиком в свое поместье. Выехав из города, Стервятник направил коня в лес и тот понес его к дому кратчайшей, хотя и трудной дорогой.
Радости Газеуса, пребывавшего в унынии последние девятнадцать дней, не было предела. А Слот много отдал бы за то, чтобы узнать, как пес невредимым вернулся с городского кладбища. Старая кормилица при появлении хозяина не выразила ни малейшего удивления - привыкшая еще к сумасбродствам Люгера-отца, она давно привыкла и к длительным отлучкам сына. Добродушно ворча что-то себе под нос, она отправилась в погреб за окороком и вином.
Молодая служанка была не столь опытна. Стервятник давно внушал ей что-то вроде суеверного страха и сейчас она смотрела на него, как на покойника, вернувшегося с того света, на спутанные волосы Люгера, принявшего ванну, и убедилась в том, что перед нею действительно хозяин из плоти и крови.
А вот тот обнаружил, что не может расслабиться даже в стенах своего родового поместья. Лицо магистра Глана преследовало его, как неотступный кошмар, и тяжким грузом лежало на сердце воспоминание о Сегейле и ласкавших ее темных руках оборотней.
Отобедав, он уединился в библиотеке, но недолго оставался в одиночестве. Газеус, единственный, кому было дозволено нарушать покой хозяина в любое время дня и ночи, вошел в библиотеку, толкнув
Поведение Газеуса было первым свидетельством того, что Люгер действительно отмечен каким-то знаком, заключавшим в себе его изменившуюся судьбу... Люгер долго сидел, глядя на ровное пламя свечей, и понял, что отныне верной спутницей его ночей стала бессонница.
Он не заметил, как стемнело за высокими узкими окнами и провел в библиотеке большую часть ночи. Он отыскал на полках свитки старых географических карт, составленных еще до эпохи войн с северными варварами, и развернул их на столе.
Земмур оказался неопределенным пятном на далеком востоке, севернее Океана Забвения, а на некоторых картах вообще не был обозначен. Его западная граница даже не была нанесена на карты. Фруат-Гойм присутствовал только на одном, самом ветхом пергаменте, но зато сразу в нескольких местах, разбросанных вдоль океанского берега. Может быть, составитель карты был не слишком добросовестным географом или пользовался противоречивыми сведениями, во всяком случае, он унес тайну расположения Фруат-Гойма с собой в могилу.
Затем Люгер обратил свой взгляд к западу. Между Адолой и Валидией лежало герцогство Ульфинское, которое потеряло изрядную часть своей территории и утратило сколько-нибудь заметное влияние с тех пор, как было нанесено на карты. Тем не менее, оно все еще оставалось самостоятельным государством, главным образом потому, что это было выгодно двум ее более могущественным соседям.
Граница между Валидией и герцогством Ульфинским проходила по пользующемуся дурной славой Лесу Ведьм и все более или менее удобные дороги огибали Лес с юга, проходя по территории Эворы, небольшого западного королевства, граничившего как с Адолой, так и с Валидией. Торговцы и наемники всех трех королевств предпочитали этот более длинный путь темным и небезопасным тропам, проложенным через владения ведьм. Лесной народ, обитавший здесь, оставался в почти полной изоляции от окружающего мира и представлял собой несколько враждующих кланов, обладавших неизвестной людям магией и превративших Лес в довольно мрачное место. В него было легко войти, но очень непросто выйти.
Ведьмы не нарушили своих обычаев даже во времена нашествия варваров и обошлись без помощи армий Земмура. Во всяком случае, ни один из северных дикарей не вернулся из Леса живым. Считалось, что здесь отбывают срок валидийские каторжники, но ни для кого не было секретом, что работы ведутся на самом краю Леса, и, несмотря на это, заключенные и тюремщики порой исчезают бесследно...
Правителям Валидии и Адолы пришлось примириться с фактом существования лесного народа, а потом у них появились более насущные заботы.