Стервятники Уэйптона
Шрифт:
— Если я расскажу им историю гибели Брента, ты окажешься со мной в одной упряжке, — резко произнес Коркоран. — Но, конечно, я не стану этого делать. Окончательный побег зависит от того, как долго ты сможешь скрывать наши намерения от «стервятников» — так же, как и от честных людей. Последнее убийство должно поставить меня, а значит и тебя, на одну доску с Гопкинсом и его компанией.
— Они все еще ведут разговоры о комитете бдительности. Я поощряю их. Все равно они появятся. Убийства в окраинных поселениях приводят золотоискателей в состояние страха и ярости. Хотя такие преступления почти исчезли в Уэйптоне.
— Я позабочусь о себе сам, — мрачно ответил Коркоран. — Я высматривал Гормана в толпе, но его там не было. Слишком умен. Хотя я уверен, что это он стоит за всем этим. Биссет был тупым ослом — попытку линчевания спланировал Горман, вернее, он помог тебе спланировать ее.
— Удивляюсь, как ты разнюхал это дело, — произнес Миддлтон. — Ты бы не вернулся, если бы кто-то не подсказал тебе. Кто же это был?
— Не твое дело, — огрызнулся Коркоран. Ему вовсе не казалось, что Глория Блэнд может пострадать, даже если шериф узнает о ее роли в этом деле, но ему не нравилось, когда его допрашивают и он не чувствовал себя обязанным отвечать на чье-либо любопытство.
— Новая вспышка золотой лихорадки возникла как раз кстати для тебя и Гормана, — отметил он. — Ее тоже ты организовал?
Миддлтон кивнул.
— Ну конечно. Один из моих людей прикинулся шахтером. Он получил несколько самородков из заначки. Свою задачу он выполнил и присоединился к тем, кто прячется здесь среди холмов. Толпа золотоискателей вернется завтра. Они будут злыми и усталыми, а когда услышат, что произошло, узнают почерк «стервятников»: по крайней мере, некоторые из них.
Но в любом случае меня с этим делом не свяжут. Давай возвращаться в город. Дело усложнилось из-за твоей глупой стычки с линчевателями. Гормана оставь в покое. Ни к чему наживать новых врагов в банде.
Бак Горман стоял, привалясь спиной к стойке бара в салуне «Золотой орел» и в непечатных терминах высказывал свое мнение о Стиве Коркоране. Окружающие внимали с сочувствием — большинство из них были проходимцами и трутнями, вьющимися вокруг золотоискателей.
— Пес называет себя помощником шерифа! — провозглашал Горман, красные глаза которого и влажные взлохмаченные волосы служили индикатором количества выпитого им спиртного. — Но он убил выбранного нами судью, не дал состояться суду, разогнал заседателей — да, и освободил заключенного, обвиняемого в убийстве!
Происходило это на следующий день после всплеска искусственно вызванной золотой лихорадки, и разочарованные шахтеры в салунах заливали свою досаду. Но в «Золотом орле» таких было немного.
— Полковник Гопкинс и другие именитые граждане провели расследование, — вмешался кто-то. — Они объявили, что доказательства, предъявленные Коркораном были убедительными, — суд признали сбродом и оправдали убийство Биссетта, а потом пошли еще дальше — оправдали Макбрайда за убийство Брента, хотя того уже не было в городе.
Горман
— Я был лучшим другом Брента! — ревел он. — И другом Биссетта.
— Говорят, Биссетт был «стервятником», — послышался чей-то шепот. Горман поднял свою рыжую голову и оглядел салун львиным взглядом.
— Кто говорит про «стервятников»? Почему эти шакалы не обвиняют живого человека? Всегда мертвых обвиняют во всех грехах. Ну и что, если он был? Это мой друг. Может быть, и я становлюсь из-за этого «стервятником»!
Никто не рассмеялся и не произнес ни слова под его горящим взглядом. Каждый, на ком останавливался этот взгляд, чувствовал холодное дыхание смерти.
— Биссетт «стервятник»! — произнес он достаточно диким от пьянства и ярости голосом, готовый совершить любую глупость, так же как и любое зверство. Он не обращал внимания на смотрящих на него, кто со страхом, а кто с интересом, людей. — Кто знает, кто такие «стервятники»? Кто или что они на самом деле? Мы ничего не знаем об этом Коркоране. Я, например, могу сказать…
Легкие шаги на пороге заставили его прервать свою речь. В дверях появился Коркоран. Горман прорычал что-то, оскалив зубы, и замер, воплощая собой образ мести и ненависти.
— Я слышал, ты распускаешь сплетни обо мне, — спросил Коркоран.
Лицо его оставалось безразличным, как будто вырезанное в камне, но в глазах таилась смертельная опасность.
Горман снова рыкнул неопределенную угрозу.
— Я высматривал тебя среди толпы, — продолжал Коркоран бесцветным и мягким, как прикосновение пера, голосом. Складывалось впечатление, что голос существовал как бы отдельно от него: губы произносили слова, а все остальное тело сконцентрировалось в напряженном внимании к человеку напротив. — Тебя там не было. Ты послал своих шакалов, а у самого кишка оказалось тонка, чтобы…
Рука Коркорана рванулась к рукоятке пистолета, словно жало змеи к обреченной жертве. Ни один взгляд не уследил за этим движением. Пистолет его громыхнул прежде, чем кто-либо подумал, что он потянется за ним. Эхом прозвучал звук выстрела Гормана. Только его пуля зря расщепила пол, посланная рукой уже смертельно пораженного человека. Горман упал и вытянулся на полу. Раскачивающаяся лампа бросала отблески на торчащие вверх шпоры и голубую сталь дымящегося рядом с рукой пистолета.
Глава 8
КОМИТЕТ БДИТЕЛЬНОСТИ
Полковник Гопкинс рассеянно посмотрел на беспрестанно покачивающуюся жидкость в своем стакане и резко произнес:
— Миддлтон, я тоже перехожу к делу. Мы с друзьями организовали комитет бдительности, который надо было создать еще несколько месяцев тому назад. Подожди. Не принимай это как критику в свой адрес. Вы оба совершили чудо за последний месяц, с тех пор как ты привел сюда Коркорана. В городе прекратились грабежи, нет убийств — вернее, нет завзятых убийц, только иногда возникают перестрелки между честными гражданами.