Стервятники

Смит Уилбур

В полдень — Хэл считал, что это шестой день пути — он позвал Аболи:

— Хочу тебе кое-что показать. Дай руку.

Он взял руку Аболи и провел его пальцами по ребрам Дэниела. Кожа была такая горячая, что почти обжигала при прикосновении, а плоть так исхудала, что отчетливо выделялись ребра.

Хэл повернул Дэниела, насколько позволяли цепи, и направил пальцы Аболи к лопатке.

— Вот. Чувствуешь бугор?

Аболи хмыкнул.

— Чувствую, но не вижу.

Цепи так его ограничивали, что он

не мог перегнуться через тело Дэниела.

— Не уверен, но, кажется, я знаю, что это. — Хэл нагнулся, напрягая глаза в тусклом свете. — Тут опухоль размером с каштан. Черная, как кровоподтек. — Он слегка коснулся ее, но даже легкое прикосновение заставило Дэниела застонать и забиться в цепях.

— Должно быть, очень болезненно. — Сэр Фрэнсис приподнялся и наклонился, насколько мог. — Никак не разгляжу. Где это?

— В середине лопатки, — ответил Хэл. — Я считаю, что это пуля из мушкета. Она прошла через грудь и лежит здесь под кожей.

— Это его убивает, — сказал сэр Фрэнсис. — Это источник заражения, отнимающего у него жизнь.

— Будь у меня нож, — прошептал Хэл, — я бы попробовал вырезать ее. Но Сэм Боуэлз отнял медицинскую сумку.

Аболи сказал:

— Один нож я успел спрятать. — Он порылся в поясе штанов и достал тонкий нож. Нож блеснул в слабом свете из зарешеченного отверстия. — Ждал возможности перерезать Сэму горло.

— Надо рискнуть, — сказал сэр Фрэнсис. — Если пуля останется в теле, она убьет его вернее скальпеля.

— Я со своего места не вижу, где нужно сделать надрез, — сказал Аболи. — Придется вам самому.

Послышался звон цепей, потом сэр Фрэнсис хмыкнул.

— Цепи слишком коротки. Не могу дотянуться.

Все немного помолчали, и сэр Фрэнсис сказал:

— Хэл.

— Отец, — возразил Хэл, — у меня нет ни знаний, ни опыта.

— Тогда Дэниел умрет, — равнодушно сказал Аболи. — Он спас тебе жизнь, Гандвейн, ты у него в долгу. Возьми нож.

Нож показался Хэлу тяжелым, как слиток свинца. Во рту у него пересохло от страха, он попробовал острие ножа подушечкой большого пальца и обнаружил, что оно притупилось от частого использования.

— Он тупой!

— Аболи прав, сын мой. — Сэр Фрэнсис положил руку на плечо Хэла и сжал. — Ты единственный шанс Дэниела.

Хэл медленно протянул левую руку и нащупал твердый выступ на горячей плоти Дэниела. Опухоль двинулась под его пальцами, и он почувствовал, как пуля при движении задевает кость.

Боль привела Дэниела в чувство, и он забился в цепях с криком:

— Помоги мне, Иисус! Я грешил против Бога и людей. Ко мне пришел дьявол. Он черный. Все вокруг черно.

— Держи его, Аболи, — прошептал Хэл. — Он должен лежать неподвижно.

Аболи руками, словно огромный черный питон — кольцами, охватил тело Дэниела.

— Давай, — сказал он. — Быстро.

Хэл

наклонился к Дэниелу, насколько позволяли цепи; его лицо оказалось на расстоянии ладони от спины раненого. Теперь он лучше видел опухоль. Кожа над ней так натянулась, что стала глянцевитой и лиловой, как перезрелая слива. Пальцами левой руки он прижал опухоль с обеих сторон и еще сильнее натянул кожу.

Потом перевел дух и поднес скальпель к опухоли. Напрягся, посчитал про себя до трех и рукой опытного фехтовальщика нажал на лезвие. Почувствовал, как оно уходит в спину Дэниела, а потом наталкивается на что-то твердое и неуступчивое — металл на металл.

Дэниел закричал и обвис в сильных руках Аболи. Из разреза хлынул желто-пурпурный гной. Горячий и густой, как столярный клей, он ударил Хэлу в рот и расплескался по его подбородку. Запах был хуже зловония рабской палубы, и Хэла едва не вырвало. Он проглотил собственную рвоту и тыльной стороной ладони вытер с лица гной, потом осторожно заглянул в рану.

Оттуда по-прежнему тек черный гной, но Хэл углядел в разрезе чужеродный предмет. Он подцепил его острием скальпеля и извлек комок темного вещества, в котором обломки кости разбитой лопатки смешивались со свернувшейся кровью и гноем.

— Это обрывок куртки Дэниела, — ахнул Хэл. — Пуля, должно быть, затолкала его в рану.

— Пулю нашел? — спросил сэр Фрэнсис.

— Нет, она, должно быть, еще там.

Хэл поглубже поискал в ране.

— Да, вот она.

— Можешь ее извлечь?

Несколько минут Хэл молча работал: он был рад тому, что Дэниел снова потерял сознание и не страдал от этой жестокой операции. Поток гноя уменьшился, из темной раны показалась свежая чистая кровь.

— Не могу вытащить ее ножом, она соскальзывает, — прошептал Хэл.

Он отложил нож и просунул в горячую живую плоть палец. Тяжело дыша от ужаса, он просовывал палец глубже и глубже, пока не смог подвести его под пулю.

— Вот! — неожиданно воскликнул он, и мушкетная пуля выскочила из раны и со стуком упала на доски палубы. От сильного удара о кость она сплющилась, на мягком свинце блестела зеркальная полоса.

Хэл посмотрел на нее с огромным облегчением и вытащил палец из раны.

За ним последовало еще немного гноя и кусок чужеродной материи.

— Это мушкетный пыж. — Хэл подавил рвоту. — Думаю, теперь все.

Он посмотрел на свои грязные руки. Зловоние, шедшее от них, словно ударило его по лицу.

Некоторое время все молчали. Потом сэр Фрэнсис прошептал:

— Отличная работа, Хэл.

— Мне кажется, он умер, — негромко и слабо ответил Хэл. — Уж очень неподвижно лежит.

Аболи высвободил Дэниела и пощупал его обнаженную грудь.

— Нет, он жив. Я чувствую его сердце. Теперь, Гандвейн, надо промыть его рану.