Стешка
Шрифт:
Марина хватала губами воздух, шлепая ими как рыба, выброшенная на берег, и втянув воздух, выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью.
Глава 25
Домой ехали молча.
Стешка не стала переодеваться, только забрала свадебное платье и вновь свернула свои волосы в пучок на макушке. На вопросы отвечала, но делала это столь отстранено и безэмоционально, что хотелось взвыть. Да хоть бы нахер меня послала! Но она только робко улыбнулась Свете на прощание, а та
Но конкретно сейчас она смотрела в окно и лениво переводила взгляд с одной светящейся вывески на другую.
– В магазин заедем? – Я бросил удочку, надеясь начать разговор.
– Вроде ничего не нужно. Курица, наверно уже промариновалась. Еще блины есть.
– Может, ты мороженое хочешь?
– Нет, не хочу.
И тишина. Даже не повернулась.
Сжал пальцами руль и едва сдержался не продавить педаль газа.
Белые пальчики скромно лежали на коленях, и мне нестерпимо хотелось взять их в свою ладонь и сжать, до хруста, до боли, чтобы вывести ее из этого состояния. В который раз подумал о том, что лучше бы она меня матами обходила и может даже по роже съездила, но только вот не молчала так, словно я ей сердечко разбил. Злилась, кричала, но эта тишина просто сводила с ума.
Домой поднимались в той же тишине. Она послушно следовала за мной, не пытаясь отстать или уйти.
Быстро разулась и нырнула в спальню, взяв домашние вещи под мышку, и заперлась в ванной. Две минуты на подумать.
Бежать сейчас за цветами было бы глупо, особенно если вспомнить о том, что букет подаренный утром все так же валяется в раковине на кухне. Да и Стеша не та девушка, что за веник все грехи простит. Да вообще всякие подарки к этому относятся! Не продастся она!
Из ванной ни шороха, уже переодевшись в домашние штаны, я стоял перед дверью, словно мог увидеть сквозь дерево, как моя мышка, не отрываясь, смотрит в зеркало, оперевшись руками в стиральную машину. Но я не видел. Просто знал, что так оно и есть.
На секунду приложился лбом к прохладной поверхности и, вздохнув, пошел на кухню, честно вынимая курицу из холодильника и с жалостью посмотрев на заветренные овощи на противне. Стряхнул их один движением в мусорку и вытащил из холодильника картошку, забрасывая ее в раковину.
– Что ты делаешь?
– Чищу картошку. Та, что лежала, почернела. Ты ее режешь. – Не оборачиваясь, положил нож рядом с собой и вытянул доску с полки. Хотел, чтобы рядом стояла, под боком, и она повелась, разрезая первую чищеную картофелину на дольки.
– Добавишь паприки?
– А она у тебя есть?
– Не у тебя, а у нас. И вообще кухня вовеки вечные теперь твоя территория.
– Звучишь как сексист.
– Я звучу как мужик. Я добытчик, ты тыл. И чтобы я хорошо добывал, меня надо отлично кормить.
– И как ты раньше не помер от голода. – Ядовито протянула она, сдвигая ножом ломтики картошки в сторону.
Хоть какая-то реакция!
– На последнем издыхании жил.
– То есть теперь, с хорошим пропитанием, ты еще больше добывать станешь?
– Естественно. Это же очевидно!
– Вот и купишь паприки, добытчик. – Сверкнула глазами и сжала губы, вновь возвращаясь в свою ракушку отрешенности.
Пиздец.
Никогда не был в такой ситуации. Толи бабы такие попадались, толи фартило просто. Но сейчас меня захлестывал не ясный, незнакомый стыд, словно я сделала что-то плохое, за что теперь плачу нервными клетками и в наказание слушаю Стешино молчание, которое оглушает похлеще крика. Ну, я же нормальный мужик! Естественно я трахался, когда хотел и с кем хотел! И что мне теперь в дребезги разбиться?
– Стеш?
– Мм?
– Хватит дуться.
– Даже не думала. – В противовес своим словам зло припечатала нож на стол, и принялась с особым усердием перемешивать ни в чем не повинную картоху, угрожая раздавить ее в пюре и без варки.
– Дуешься.
– Нет. – Со шлепком водрузила курицу в центр многострадального корнеплода, и, поставив противень в духовку, громко, с наслаждением хлопнула дверкой, развернувшись и зашагав в гостиную.
Вновь вздохнул.
Тошно на душе. Единственное, в чем не сомневался, так это в том, что нужно мериться. Все-таки взял мороженое и пошлепал следом.
– Давай поговорим?
Посмотрела на меня как на чокнутого и приподняла брови. Посильнее запахивая плед на плечах. Маленькая такая. Свернулась почти в клубочек, ноги под себя поджала и голову укрыла будто платком. Дуняшка.
– О чем?
– О том, что ты дуешься.
– Макс, я не дуюсь. – Сказала она после короткого выдоха. – Я в ярости. Но мой гнев не оправдан, поэтому просто забудь.
Против воли торможу. Чтобы переварить ее слова мне потребовалось несколько секунд, но порядок Стешкиных мыслей все равно остался для меня загадкой.
– В смысле?
– Без мысли. – Ответила мне моими же словами, продолжая всматриваться в телевизор, словно там сейчас происходит что-то глобально важное, но какая-то тарахтящая ведущая с огромным микрофоном и цветными волосами рассказывала о новых трендах этого лета. – Я просто злюсь. Сейчас. Но это пройдет, а пока отстань, пожалуйста. – И каменное лицо.
Опустился на диван, рядом, но прижимать не стал, хоть и сдерживался из последних сил.
– И почему ты злишься?
– По кочану.
– Стеш…
– Не стешкай.
– Ты ревнуешь, что ли?
– Да.
Вот так просто. Даже не думала врать или юлить. Прямо в лоб.
Конечно, ревнует.
На секунду представил себя на ее месте, если бы в момент, когда я жамкаю Стешку, ввалился бы ее бывший ебарь и начал качать права. Я, конечно, хлебальник бы ему набил, но осадочек бы остался. И кто виноват? Не Стеша же? Ебарь. И в сложившейся ситуации, бесспорно, виновата Маринка, но к решению конфликта это меня никак не привело.