Стезёю вечного Заката
Шрифт:
Тишину нарушило короткое ржание Меланга и свист рассекаемого воздуха: магвой сорвал с пояса меч и резко вскинул его над головой в готовности атаковать кого угодно. Его лицо застыло маской отвращения и гнева.
— Нет, стой! — раздался крик Сальниры, в котором послышались истеричные нотки. — Не надо! Это всё ошибка! Страшная ошибка! Светлейшая, позвольте мне объяснить…
— Поздно объяснять! — повысила голос правительница Гиала. — Вы — пособники Ночи, и должны умереть. Так повелели Храмы Великого Дня, коим мы служим. И так будет, во имя безопасности Заоблачного края!
Эти слова стали приказом. Нападение последовало незамедлительно, только отнюдь не такое, какого ожидал Зоклас. Две Просветлённые скользнули к громко заржавшему и вставшему на дыбы единорогу
— Нет, прошу вас! Что вы делаете? — отчаянные крики Сальниры перечеркнули всю красоту города, всю свежесть и чистоту неба с пушистыми белоснежными облаками.
Зоклас понял, что Просветлённые пойдут до конца. И бросился вперёд, чтобы закрыть собою всё ещё не верящую в реальность происходящего Сальниру. Но опоздал…
Густые потоки ослепительного белого света пролились на девушку со всех сторон. Той совокупной силе, которую высвободили сразу шесть Просветлённых во главе с самой Светлейшей, Сальнира просто не могла противостоять. Она попыталась прикрыться вуалью света, сдержать натиск испепеляющей мощи. И оглянулась на Зокласа.
На магвоя набросились несколько стражников, и он вынужден был отбиваться, теряя драгоценные мгновения. Успел лишь разглядеть посреди неистового сияния бледное лицо Сальниры, искажённое гримасой мучительной боли и ужаса. И её глаза, в которых умирала вера в чистоту этого мира и в праведность стези Великого Дня, но ещё жила любовь к нему…
Зоклас ревел что-то нечленораздельное и кромсал мечом всех, кто преграждал путь. Четверо стражников рухнули замертво, но тут за магвоя взялись две Просветлённые, которые усыпили Меланга. Ему пришлось попятиться от лучей безжалостного света и постараться остановить их защитным узором. Но крики Сальниры подхлёстывали, заставляли забыть о собственной безопасности. Магвой вновь кинулся вперёд, не обращая внимания на ожоги, которые оставлял просочившийся сквозь защитные нити свет. Он атаковал широким выплеском сил сквозь меч, одна из Просветлённых отскочила и упала на землю, зажимая полученную рану. Но остальные частично переключили внимание с Сальниры на Зокласа, и ему стало невыносимо трудно. Свет Дня нещадно жёг их обоих; магвой чувствовал, как огонь охватывает его кожу, но острее, чем свои, чувствовал страдания Сальниры. Девушка была уже на грани смерти, а он никак не мог помочь ей, не в силах был прорваться сквозь жуткую стену белого пламени…
Глаза Сальниры ещё раз встретились с его глазами и закрылись. Девушка внезапно перестала кричать, хотя огонь объял её почти полностью. Это был миг где-то между жизнью и смертью. И в этот миг Зоклас услышал прямо у себя в голове такой привычно-нежный и уже освобождённый от всех мучений голос Сальниры:
«Уходи, любимый, ты сможешь! Я приоткрыла Иной путь, расширь его силою Ночи. А я уже не смогу последовать за тобой, прости. Я слаба. Я оказалась не готовой к такой подлости и несправедливости, и всё равно не смогла бы с этим жить. Наверное… Прости. Я люблю тебя!».
Эти слова, казалось, промелькнули в голове Зокласа в единый краткий миг, подобно яркой вспышке. Он отказывался в них верить, он что-то кричал, продолжал бороться с гложущим его пламенем, даже пытался атаковать Светлейшую… Но видел и чувствовал, что душа Сальниры, его неожиданной возлюбленной, давшей ему столь многое, уже покинула её тело, объятое жадным огнём. И лишь успела высказать всё в прощальном крике…
А ещё Зоклас уловил едва заметную щёлку в пространстве, намёк на Иной путь, о котором было сказано. Уходя, Сальнира сделала всё, чтобы спасти его, хотя это он должен был оберечь девушку от любой опасности. Магвой глухо застонал, но не от боли, которую, казалось, перестал чувствовать, а от невыразимого горя и превышающей все мыслимые пределы ярости. И сила Ночи сама вскипела в нём неудержимым чёрным потоком, рвущимся из глубин души.
Просветлённые все разом вскрикнули от изумления и гнева, когда их вторая, всё ещё сопротивляющаяся жертва вдруг окуталась непроглядной тьмой, поглощающей свет. Они усилили натиск, дабы выжечь эту мерзость Ночи…
Зоклас едва ли мог управлять своими действиями, коль скоро вновь на сцену вышла ночная сила. Будь его воля, он направил бы эту тьму против тех, кто только что погубил Сальниру. Магвой бы продолжил бой, и, конечно же, умер бы. Ему это было безразлично. Нет, он даже желал этого! Но управлять по своей воли силами Ночи Зоклас не умел, а сами они, скорее всего, вновь подчинились инстинкту самосохранения. И хлынули в чуть приоткрытое устье Иного пути, расширяя его.
Зоклас почувствовал, как его тело затягивает в незримую дыру, ощутил падение с невероятной высоты. Затем волною нахлынула боль, боль во всём опалённом теле и измученной душе. А потом пришла спасительная тьма забвения…
Турон Саргеж медленно, явно наслаждаясь моментом, опустился на древний трон королей Мадженси — золотой с алым бархатом. Откинувшись на спинку и положив величественным жестом руки на подлокотники, бывший Мастер-визор, а ныне — Временный Правитель королевства обвёл присутствующих долгим внимательным взглядом. Это был миг его триумфа, столь долгожданный, ради которого всё и затевалось. Саргеж торжествовал. Но не забывал свои профессиональные привычки, которые и сделали его тем, кем он стал. Взгляд как всегда отмечал выражения лиц, ловил малейшие нюансы мимики, оттенки эмоций в глазах сподвижников, столпившихся вокруг трона. Нет, никого из них не покоробило то, что самопровозглашённый Временный Правитель позволил себе усесться на королевский трон (или же они очень глубоко запрятали своё недовольство). Это хорошо. Значит, недолго ему оставаться Временным. Вскоре, упрочив положение, можно будет отбросить это прилагательное, а там и короноваться с одобрения народа. Но чтобы получить это одобрение, надо выгодно закончить войну, началу которой он поспособствовал в своих целях…
— Какова обстановка? — спросил Саргеж, глядя на Ариза Мерхажа — бывшего члена Военной коллегии, а теперь её главу.
Этот человек сыграл одну из ключевых ролей в заговоре, устранив своего начальника, верного королю. Военный чиновник, проведший в кабинетах руководящих учреждений неизмеримо больше времени, нежели на полях сражений, знал, что при прежнем правителе ему не светила та карьера, достойным которой он себя считал. А потому в перевороте, возглавляемом Саргежем, увидел путь к собственному возвышению. Но теперь вместе с новой должностью пришла и ответственность за успех или неудачу в войне, которую Королевство Мадженси вело уже на трёх фронтах…
— К сожалению, мой повелитель, ситуация складывается благополучно для нас только в части вторжения на территорию Риаджанга, — начал Мерхаж, слегка нервозно теребя свитки с донесениями командующих легионов. — Мы по-прежнему удерживаем Джатриг и ведём успешные наступательные бои в долине реки Кассандж и на центральной равнине империи.
Он помолчал, отделяя приятную часть доклада от неутешительной.
— Но поскольку мы отрядили слишком много войск для вторжения, на своих землях нам приходится нелегко. Шесть полных дружин Риаджанга вошли в пределы королевства через княжество Вельгейт. Мы остановили их силами северных легионов и тем самым образовали Северный фронт, требующий постоянного внимания, свежих сил и не позволяющий оттянуть дополнительные войска для обороны Мистарты, — глава Военной коллегии вздохнул: — У самой же столицы на Центральном фронте положение всё тяжелее с каждым днём. Сдав Скорт и Бастионы Михлоса, — Мерхаж выразительно посмотрел на Правителя, ибо все присутствующие знали, что это было сделано с целью обвинить короля в военных неудачах и свергнуть его, — мы лишили себя возможности удерживать войска Киферхия на укреплённых рубежах и громить их из-за стен. Бои сейчас идут в чистом поле на подступах к Мистарте, и там мы несём большие потери. Натиск риаджангцев на этом направлении оказался куда более сильным, чем мы рассчитывали.