Шрифт:
Борис Абрамович Слуцкий
– Баллада о догматике - Баня - Бесплатная снежная баба - Бог - В углу - Внешность мышления - Воссоздать сумею ли, смогу...
– Все ее хвалили, возносили...
– Всем лозунгам я верил до конца...
– Голос друга - Госпиталь - Длинные разговоры - Звонки - Золотую тишину Вселенной...
– Из нагана - История над нами пролилась...
– Кельнская яма - Лошади в океане - Молчаливый вой - Нам черное солнце светило...
– Нарушались правила драки...
– Натягивать не станем удила - Нелюдские гласы басов...
– Немка - Ничего!
– Новые слова - О прямом взгляде - Обучение ночью - Оказывается,
– Определю, едва взгляну...
– Оставили бы в покое...
– Отъезд - Песня (Ползет обрубок по асфальту...) - Писаря - Под этим небом серым...
– Полюс - Посад - Последнею усталостью устав...
– Про евреев - Прозаики - Разные измерения - Руку притянув к бедру...
– Русский спор - Счастье - это круг. И человек...
– Терпенье - Трибуна - У каждого были причины свои...
– Фунт хлеба - Хозяин - Человечеству любо храбриться...
– Я был плохой приметой...
– Я судил людей и знаю точно...
ГОЛОС ДРУГА Памяти поэта Михаила Кульчицкого
Давайте после драки Помашем кулаками, Не только пиво-раки Мы ели и лакали, Нет, назначались сроки, Готовились бои, Готовились в пророки Товарищи мои.
Сейчас все это странно, Звучит все это глупо. В пяти соседних странах Зарыты наши трупы. И мрамор лейтенантов Фанерный монумент Венчанье тех талантов, Развязка тех легенд.
За наши судьбы (личные), За нашу славу (общую), За ту строку отличную, Что мы искали ощупью, За то, что не испортили Ни песню мы, ни стих, Давайте выпьем, мертвые, За здравие живых! Русская советская поэзия 50-70х годов. Хрестоматия. Составитель И.И.Розанов. Минск, "Вышэйшая школа", 1982.
* * * Нам черное солнце светило, нас жгло, опаляло оно, сжигая иные светила, сияя на небе - одно.
О, черного солнца сиянье, зиянье его в облаках! О, долгие годы стоянья на сомкнутых каблуках!
И вот - потемнели блондины. И вот - почернели снега. И билась о черные льдины чернейшего цвета пурга.
И черной фатою невесты окутывались тогда, когда приходили не вести, а в черной каемке беда.
А темный, а белый, а серый казались оттенками тьмы, которую полною мерой мы видели, слышали мы.
Мы ее ощужали. Мы ее осязали. Ели вместе со щами. Выплакивали со слезами. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.
ОТЬЕЗД Уезжающие - уезжают, провожающие - провожают, и одни, совсем одни остаются потом они.
Только рявкнет гудок паровозный, реактивный взревет самолет одиночество холод грозный превращает в снег и в лед.
Превращает в мрак и в стужу, в феврали, январи, декабри. Это все случается тут же, на перроне - гляди, смотри.
И становится слово прочерком. И становится тишью - звень. И становятся люди - почерком в редких письмах в табельный день. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.
МОЛЧАЛИВЫЙ ВОЙ Закончена охота на волков, но волки не закончили охоты. Им рисковать покуда неохота, но есть еще немало уголков, где у самой истории в тени на волчьем солнце греются волчата. Тихонько тренируются они, и волк волчице молвит:- Ну и чада!В статистике все волчье - до нуля доведено. Истреблено все волчье. Но есть еще обширные поля, чащобы есть, где волки воют. Молча. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.
* * * Все ее хвалили, возносили, на руках носили, а жалеть ее считалось стыдно, дерзко и обидно. Для меня она была дивизией в полном окружении, молча продолжающей сражение. Для меня она была дорогой, по которой танки рвутся к счастью, раздирая грудь ее на части. Очередь стоит у сельской почты длинная - без краю и межей. Это - бабы получают то, что за убитых следует мужей. Одинокая, словно труба на подворье, что д 1000 отла сгорело, руки отвердели от труда, голодуха изнурила тело. Вот она - с тремя полсотнями. Больше нету. Остальное - отняли. Остальное забрала судьба. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.
* * * Я был плохой приметой, я был травой примятой, я белой был вороной, я воблой был вареной. Я был кольцом на пне, я был лицом в окне на сотом этаже... Всем этим был уже.
А чем теперь мне стать бы? Почтенным генералом, зовомым на все свадьбы? Учебным минералом, положенным в музее под толстое стекло на радость ротозею, ценителю назло?
Подстрочным примечаньем? Привычкою порочной? Отчаяньем? Молчаньем? Нет, просто - строчкой точной, не знающей покоя, волнующей строкою, и словом, оборотом, исполенным огня, излюбленным народом, забывшим про меня... Борис Слуцкий. Стихи разных лет. Из неизданного. Москва: Советский писатель, 1988.
* * * Счастье - это круг. И человек Медленно, как часовая стрелка, Движется к концу, то есть к началу, Движется по кругу, то есть в детство, В розовую лысину младенца, В резвую дошкольную проворность, В доброту, веселость, даже глупость.
А несчастье - это острый угол. Часовая стрелка - стоп на месте! А минутная - спеши сомкнуться, Загоняя человека в угол.
Вместо поздней лысины несчастье Выбирает ранние седины И тихонько ковыряет дырки В поясе - одну, другую, Третью, ничего не ожидая, Зная все. Несчастье - это знанье. Борис Слуцкий. Судьба. Стихи разных лет. Москва, "Современник", 1990.
ЛОШАДИ В ОКЕАНЕ
И.Эренбургу
Лошади умеют плавать, Но - не хорошо. Недалеко.
"Глория" - по-русски - значит "Слава",Это вам запомнится легко.
Шёл корабль, своим названьем гордый, Океан стараясь превозмочь.
В трюме, добрыми мотая мордами, Тыща лощадей топталась день и ночь.
Тыща лошадей! Подков четыре тыщи! Счастья все ж они не принесли.
Мина кораблю пробила днище Далеко-далёко от земли.
Люди сели в лодки, в шлюпки влезли. Лошади поплыли просто так.
Что ж им было делать, бедным, если Нету мест на лодках и плотах?
Плыл по океану рыжий остров. В море в синем остров плыл гнедой.
И сперва казалось - плавать просто, Океан казался им рекой.
Но не видно у реки той края, На исходе лошадиных сил
Вдруг заржали кони, возражая Тем, кто в океане их топил.
Кони шли на дно и ржали, ржали, Все на дно покуда не пошли.
Вот и всё. А всё-таки мне жаль их Рыжих, не увидевших земли. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.
ТРИБУНА Вожди из детства моего! О каждом песню мы учили, пока их не разоблачили, велев не помнить ничего. Забыть мотив, забыть слова, чтоб не болела голова.
...Еще столица - Харьков. Он еще владычен и державен. Еще в украинской державе генсеком правит Косиор.
Он мал росточком, коренаст и над трибуной чуть заметен, зато лобаст и волей мечен и спуску никому не даст.
Иона, рядом с ним, Якир с лицом красавицы еврейской, с девическим лицом и резким, железным
вымахом руки.