Стихи и поэма
Шрифт:
бы в нескольких областям творчества...»
Ф. Энгельс («Диалектика природы»)
«...В то время как буржуазия и дворянство еще
ожесточенно боролись между собой, немецкая
крестьянская война пророчески указала на гряду-
щие классовые битвы, ибо в ней на арену высту-
пили не только восставшие крестьяне... но за
ними показались начатки современного пролета-
риата с красным знаменем в руках и с требовани-
ем общности имущества
Ф. Энгельс («Диалектика природы»)
«Но подражать в величии отцам бесславные
сыны не научились...»
Байрон (Чайльд Гарольд, IV, LХХХIХ)
I
Бокастый свой корабль ведя в Цейлон, с клеймом
Стяжательства на лбу, из порта в порт кочуя,
Торгует, грабит, все теряет за столом
Игорным, иль в пути — когда пират, почуя
Добычу, налетит, иль сам Нептун столбом
Воды расщеплет бриг и понесет ликуя
Обломки по волнам... Изъязвлен солью, но
Живой, вцепясь в рангоут, иль оседлав бревно,
II
На берег выброшен. А там опять, быть может,
О мокрый дэк стучит беспечным каблуком
И, океан браздя, опять богатства множит
Иль, вновь их потеряв, на корабле чужом
Уплыл на родину; и сожаленье гложет
Седую голову. И тяжко за столом
Сидит он. Масляный фонарь воспоминанья
Под вьюгой поздних лет горит в оконце зданья.
III
И, озаряя жизнь с последней высоты
Он хочет закрепить ее, коль дальше негде
Жить сердцу, — в парусах дыханье темноты,
Песок чужих земель, — на грубом диалекте,
Где море, твердь, земля, где гуннские следы
Еще текут, звучат, сшибаются, где в текте *)
Согласных слышен стук германских дятлов...
Там,
Ныряя в буйной мгле, Венеция, Амстердам,
*) Слово о полку Игореве — «Дятлове тектом
путь к реце кажут».
IV
Эвбея, где б нога след ни вожгла, ударят
Горячим берегов дыханьем, влажной тьмой
Атлантики!.. Пока племянники бочарят,
Чтоб скудный хлеб добыть и старика покой
Блюсти, вновь мертвые года нахлынув дарят
Свирепой юности похмельем поздним, той
Сочащейся из тьмы листвой янтарной сада
Над пенным хоботом живого водопада
V
Фантазии!.. Когда ж богат он, и закат
Раздует седину на лбу его щербатом,
Все так же кораблей его холсты гремят,
В степях плывут воза, ослы ревут набатом,
Таща тюки; в горах Паннонии стучат
Кайла добытчиков камней, клинком зубчатым
Перловых раковин ломают створы, чтоб
Еще он богател. Уже вступая
VI
Одной ногой, корпя с приказчиком в конторе
С цветными стеклами, балансы подводя,
В пыли пудовых книг он слышит запах моря
И запах пряностей из трюмов. И, следя
Пути богатств, волнам врученных; хищно споря,
Как с шайкой шулеров, с стихиями; глядя,
Как на игорный стол, на мир весь, — все он мо-
лод
И, как поэт, живет весь разом! Темный голод
VII
Отцов, в нем возмужав, дно бочки вышиб лбом,
Как буйный первенец в легенде; и на гулкой,
Как бубен, палубе очнулся с топором
Разбойничьим в руках! Взлелеян шумной люль-
кой
Зыбей, поднялся он — разбуженный умом
Корявым, воспален чудовищной прогулкой
На утлом корабле за океан, слепой
От ярости, во лбу несущий над толпой
VIII
Кровавый зодиак наживы... Подорожник —
Крещенских стариков водивший по снегам
В семейной библии — погас. И сын-художник
Несет в охапке жизнь к шпателям и горшкам,
Чтоб холст дышал и жег. А внук его — безбож-
ник:
Дивятся города чудным его речам.
Он проклят папою и выгнан из Сорбонны,
Но под его рукой качаются короны.
IX
Был первый — бурями дубленый мореход,
Чья страсть была живой подпорой мирозданья;
Второй — провидец душ, чей обожженный рот
В горящей песне лил итоги и желанья,
Не помня сам себя, им говорил народ.
А внук был фаустом, и тайное дознанье
Пылало фонарем и шпагою стальной
Звенело под его перчаткой боевой.
X
...Читал я хронику семейства великанов.
Был поздний час; их круг ожил передо мной,
Тянулись пальцы их подобием таранов,
Казался разговор мне пушечной пальбой,
И благовонный пар над бочками стаканов
Мешался с чадом свеч и сыростью ночной.
Ночь замирая шла. Шипели вязы в парке.
И я прочел: «Телем» на обомшелой арке.
XI
Тонул огромный двор в листве. Оконный свет
Мелькал сквозь дерева. И сад гремел и цокал
Мильоном соловьев. Вот окна в кабинет,
Учитель за столом, где в клетке дремлет сокол:
По лбу ущельями пролег сомнений след;
Вот башня книг пред ним, бутыль и пыльный цо-
коль
Монтэня медного. И я вступаю в дом,
Дивясь на статуи и живопись кругом.
XII
Столетний лак потух, но давка и движенье
Десятков сильных тел сверкают на холстах.
Наморщенные лбы и шейных вен сплетенья