Стихи
Шрифт:
Твои губы, ресницы длинные прерывают мое дыхание. Ощущение, в чем-то сходное с ощущением высоты. Бьют двенадцать часы старинные. Я все знаю опять заранее: и то, какая ты бесподобная, и путь до безумия от твоей красоты.
* * *
Волос твоих печальная река в долине слов моих так одинока. Изгиб тревожный у виска, переходящий в шелк потока, в мечту срывающийся с плеч бесстрастным водопадом. Куда мне течь? Как быть мне рядом? Когда на берегу игривом, привычно балуясь словами, я чувствую, как под губами прилив сменяется отливом.
* * *
Тебе не нужны цветы, вплетенные в локон, и распахнутость окон и огарок звезды, погасшей не в этом эоне. Дело не в фоне. Тебе не нужны мосты на заднем плане на снимках, где ты в шаловливых ботинках наступаешь в листы апрельского света в преддверии лета. Тебе не нужны слова. Все в твоих чертах и движеньях: без малейшего напряженья дважды два. И куда бы ты, где бы ты ни мир со вкусом твоей помады, и безумно тянутся дни, когда ты не бываешь рядом.
Ожидание
Пересекаемся. Расходимся. Встречаемся опять Спросить, что нового в Норвежском королевстве: Ведь в Датском все по-прежнему. Назвать Хотя бы Гамлета. Все так же бродит в детстве.
Офелия чего-то ждет: мужской руки? Мужского слова? Вечные капризы... Тень ивы чуть касается реки, Чья мгла по-прежнему способна на сюрпризы.
На берегу скучает Фортинбрас, Он не сорвет ее улыбки шелка. Бежит поток неприхотливых фраз. Любовь засела в сердце как иголка.
И ничего не крикнуть в пустоту, И зимний день не встретить с теплым сердцем, Беззвучно птицы мерзнут на лету, Так и не попытавшись отогреться.
Пересекаемся. Расходимся. Куда? Еще Евклид добрался до предела: Пересеченье рук есть та звезда, Что миллионы лет назад сгорела.
Мы видим вспышки давнего разрыва, Мы видим место, где она была, Мы видим, как божественно красива И как пуста космическая мгла.
Утро
Ты родилась опять во мне сегодня рано. Мир спал. Горели две звезды на небе, как на плоскости экрана. Твое дыхание баюкало сады, и заросли бамбука, и коал... В моей душе все пело и смеялось, я тень твою тихонько целовал, ведь ты вчера ушла - она осталась. И запах твоей кожи был во всем, как будто ты присутствовала рядом. Твой образ светом заполнял весь дом. И больше ничего. И ничего не надо. К тебе уходят мысли - посмотреть, во что ты, милая, оделась на работу, и остается лишь желание согреть и снять губами с губ твоих зевоту. И вечером, когда ты ляжешь спать, уставшая от корабля и бала, тебе глаза и руки целовать, и положить звезду на одеяло...
* * *
Вечер полон тобой. Вчерашний вечер был полон тобой. В этом их схожесть с утром. октябрьским перламутром затянуто небо, небо полно тобой дождем, как слезами - твоей красотой. И, кажется, только скажи: постой, помедли, мгновенье твоей улыбки, стань тенью, стань отраженьем улитки... Твои волосы как летописные свитки: в них гибель империй и волшебство эмпирей. Возвращайся скорей здесь воздух полон тобой, ветер гудит в свой гобой гимн твоему совершенству. Время подобно блаженству тем, что полно тобой. Ты - "орел" и "решка" на всех монетах, ты - живые цветы на всех планетах, твой образ слышно во всех сонетах, но важно то, что осень полна тобой, и лето было полно тобой, пусть здесь тебя плачет гобой твой смех в золотых кастаньетах...
Прощание
Когда ты взбежишь по трапу Туда, откуда город Не узнаваем по крапу Домов и деревьев, Я соберу целый ворох Птичьих опавших перьев, Я соберу целый ворох Листьев в твоем далеке Мой маленький мир отпорот Сумкой в твоей руке, Переходящей в лето Нахлынувшая бирюза... Во что ты будешь одета, Мне будет не видно из-за Домов, взгромоздивших крыши В бездонную вертикаль. Ветром почти не дышит Май. Ничего не жаль За то, чтоб легли счастливо Звезды на твой маршрут. Твоя неплакучая ива Согнется под тенью минут, Когда ты взбежишь по трапу Туда, где Питер Неузнаваем по крапу Мостов и палаццо. В моем отчаянии литер Долго будет смеяться Твоя красота на солнце, Когда ты взбежишь по трапу...
* * *
Мой странный ангел с изумрудно-серым блеском В глазах, скажи мне, кто я. Что ждет меня за этим перелеском, За полем дальним, полным сухостоя?
Зачем та туча надо мной нависла Карнизом-горизонтом вниз... Скажи мне, ангел мой, какие нынче числа. Хотя... как знаешь. Это лишь каприз.
Каприччо, если хочешь музыкальный термин. Напой мою судьбу, в одну октаву Всё вместится. Без лилий и без терний. В простейшую оправу. Без стекла.
Вечер
Спят два кита на моем мониторе, В шахматы туч не играет ветер. Чья-то рука на чужом заборе Пишет странное слово "вечер".
Ты допоздна пропадаешь где-то. Я до утра пью кефир на кухне, Читаю рекламу во вчерашних газетах: Все на курорт, там, дескать, ухнем.
В Турции шоппинг - везут дубленки, Во все века продавали шкуры. На кленах листья, как на клеенке Следы варенья. Свои цезуры
Расставит время, кефир на виски На час заменит, потом обратно. Как на Парнасе - стихи, сосиски Что тут полезно, то там приятно.
Белые ночи. Всё наизнанку: Все неприкрыто как на прилавке И уместимо в консервную банку. Вместе с китами. В Лебяжьей канавке.
Ты допоздна пропадаешь где-то. Я вспоминаю тебя с улыбкой. Под покрывалом Изиды лето Пахнет дождями... И чьей-то ошибкой.
* * *
Опять февраль. Достать чернил и - в картридж, картридж - в принтер. Пусть алкоголь нам заменил Грааль, Я чувствую движенье крови... Дрожу как пойнтер... Наготове Исчезнуть, испариться, быть не здесь. А где-то в направлении востока. На завтрак я опять готовлю смесь: Немного спирта и немного сока. А птицы... А мосты... А облака? Рожденный ползать тоже рвется в выси. Но тянут вниз его исподтишка Какие-то невидимые кыси. Опять февраль, и плавятся листы От холода, от скуки, от невроза. Служенье муз не терпит суеты, Не терпит долгосрочного прогноза. Закапанный чернилами паркет Все что осталось от потери духа. И муза, появившись лишь в обед, Опять уйдет и поцелует в ухо.