Дальше, о скитальцы, бодрыми рядами!Путь еще не кончен, бой еще пред вами.Свершены блужданья по глухой пустыне:Новая дорога стелется вам ныне.Сорок лет скитаний — зной, пески, граниты;Пали мириады, пали незарыты —Пусть: они родились в рабстве Мицраима —И рабами пали. Не жалей их. Мимо!Пусть гниют, обнявши то, что сердцу мило, —Тюк своих пожитков, принесенных с Нила;Пусть им снится рабство, с чесноком и луком,И горшками мяса, и гусиным туком.И поделит коршун с бурею пустыниЖалкий прах последних из сынов рабыни.Сладко будет солнцу озлатить впервыеЦелый род свободных, не склонявших выи, —И впервые взглянет, незнаком с бичами,Целый род на солнце — гордыми очами!
1896
Как сухая трава, как поверженный дуб…
Как сухая
трава, как поверженный дуб,Так погиб мой народ — истлевающий труп.Прогремел для него Божий голос с высот —И не внял, и не встал, и не дрогнул народ,Не проснулся в нем лев, не воскрес исполин,И не вспрянул в ответ ни один, ни один…И когда, живы духом, из дальней землиНа Господний призыв ваши братья пришли —Не сбежался навстречу борцам у воротВесь, от моря до моря, ликуя, народ,И для верных своих не нашлось у негоНи пожатья руки, ни кивка, ничего…В шумной давке глупцов пред чужим алтаремУтонул Божий голос, заглох Его гром,И, поруган плевками холопских потех,Замер Божий глагол под раскатистый смех….Так истлел мой народ, стал, как жалкая пыль,Обнищал, и иссох, и рассыпался в гниль;Не родится меж вами, в день кары большой,Муж деяний и жизни, с великой душой,Чей огонь проникал бы, как молния, в грудь,И глаза, как звезда, озарили ваш путь, —Рыцарь правды и грезы и дерзкой борьбы,С беззаветной враждой против рабьей судьбы —И с великой, как скорбь, и огромной, как срам,И, как море, бездонною жалостью к вам, —Чтоб ярилась, бушуя, в нем буря Любви,И клубился пожар ненасытный в крови,И над вами гремел его голос сквозь тьму:Подымись! Созидай! — Не родиться ему…Так погиб мой народ… Срама жаждет он самНет опоры стопе, нет мерила делам.Сбились люди с дороги, устали бродить,И пропала в веках путеводная нить.Рождены под бичом и бичом вскормлены,Что им стыд, что им боль, кроме боли спины?В черной яме чужбин копошася на дне,Воспарит ли душа над заботой о дне,Возвестит ли рассвет, возведет ли престол,Завещает ли веку великий глагол?Раб уснул, и отвык пробуждаться на клич,Подымают его только палка да бич.Мох на камне руин, лист увядший в лесу —Не расцвесть им вовек, не зови к ним росу.Даже в утро Борьбы, под раскатами труб,Не проснется мертвец, и не двинется труп…
1897
Ваше сердце
Словно в дом, где разбито имя Бога над дверью,В ваше сердце проникла толпа бесенят:Это бесы насмешки новой вере — Безверью —Литургию-попойку творят.Но живет некий сторож и в покинутых храмах —Он живет, и зовется Отчаяньем он;И великой метлою стаю бесов упрямыхОн извергнет и выметет вон.И, дотлевши, погаснет ваша искра живая,Онемелый алтарь распадется в куски,И в руинах забродит, завывая, зевая,Одичалая кошка Тоски.
1897
Если познать ты хочешь тот родник…
Если познать ты хочешь тот родник,Откуда братья, мученики-братьяТвои черпали силу в черный день,Идя с весельем на смерть, отдаваяСвою гортань под все ножи вселенной,Как на престол вступая на кострыИ умирая с криком: Бог единый! —Если познать ты хочешь тот источник,Из чьих глубин твой брат порабощенныйЧерпал в могильной муке, под бичом,Утеху, веру, крепость, мощь терпеньяИ силу плеч — нести ярмо неволиИ тошный мусор жизни, в вечной пыткеБез края, без предела, без конца; —И если хочешь знать родное лоно,К которому народ твой приникал,Чтоб выплакать обиды, вылить вопли —И, слушая, тряслись утробы ада,И цепенел, внимая. Сатана,И трескались утесы, — только сердцеВрага жесточе скал и Сатаны; —И если хочешь видеть ту твердыню,Где прадеды укрыли клад любимый,Зеницу ока — Свиток — и спасли;И знать тайник, где сохранился дивно,Как древле чист, могучий дух народа,Не посрамивший в дряхлости и гнетеВеликолепья юности своей; —И если хочешь знать старушку-мать,Что, полная любви и милосердьяИ жалости великой, все рыданьяРодимого скитальца принялаИ, нежная, вела его шаги;И, возвратясь измучен и поруган,Спешил к ней сын — и, осеня крылами,С его ресниц она свевала слезыИ на груди баюкала… —Ты хочешь,Мой бедный брат, познать их? ЗагляниВ убогую молитвенную школу,Декабрьскою ли ночью без конца,Под зноем ли палящего Таммуза,Днем, на заре или при свете звезд —И, если Бог не смел еще с землиОстаток наш, — неясно, сквозь туман,В тени углов, у темных стен, за печкойУвидишь одинокие колосья,Забытые колосья, тень чего то,Что было и пропало, — ряд голов,Нахмуренных, иссохших: это — детиИзгнания, согбенные ярмом,Пришли забыть страданья за Гемарой,За древними сказаньями — нуждуИ заглушить псалмом свою заботу…Ничтожная и жалкая картинаДля глаз чужих. Но ты почуешь сердцем,Что предстоишь у Дома жизни нашей,У нашего Хранилища души.И если Божий дух еще не умерВ твоей груди, и есть еще утеха,И теплится, прорезывая вспышкойПотемки сердца, вера в лучший день, —То знай, о бедный брат мой: эта искра —Лишь отблеск от великого огня,Лишь уголек, спасенный дивным чудомС великого костра. Его зажглиТвои отцы на жертвеннике вечном —И, может быть, их слезы нас домчалиДо сей поры, они своей молитвойУ Господа нам вымолили жизнь —И, умирая, жить нам завещали,Жить без конца, вовеки!
1898
Одинокая звезда
Звездочка блеснула в ночи непроглядной.Озари, сиротка, путь мой безотрадный!Не боюсь ни ада, ни ночных видений —Но устал от жизни в скуке вечной тени.Я — вскормленыш ига, побродяга темный,И отвека нищий, и давно бездомный.Голод был отец мой, мать моя — чужбина…Бедность и скитанье не страшат их сына;Но боюсь до крика, до безумной боли —Жизни без надежды, без огня и доли,Жизни без надежды, затхлой, топкой, грязной,Мертвенно-свинцовой, жалко-безобразной —Жизни пса, что рвется на цепи, голодный, —О, проклятье жизни, жизни безысходной!Озари же дух мой, опаленный срамомБлуда по чужбинам и по чуждым храмам;И свети мне долго — я мой путь измерю:Может быть, я встану, может быть, поверю…Долго ли продлится ночь моя — не знаю,Мраку и скитанью все не видно краю, —Пусть же, подымая взор из тьмы кромешной,Твой привет я встречу ласково-утешный.Не до дна, не все же выплаканы слезы:Я вспою остатком цвет последней грезы.В сердце не дотлела искорка былая —Пусть же снова вспыхнет, пламенем пылая.Еще сила бьется где-то там глубоко —Пусть же вcя прольется в битве против Рока!
1899
Эти жадные очи с дразнящими зовами взгляда…
Эти жадные очи с дразнящими зовами взгляда,Эти алчные губы, влекущие дрожью желаний,Эти перси твои — покорителя ждущие лани, —Тайны скрытой красы, что горят ненасытностью ада;Эта роскошь твоей наготы, эта жгучая сила,Эта пышная плоть, напоенная негой и страстью,Все, что жадно я пил, отдаваясь безумному счастью, —О, когда бы ты знала, как все мне, как все опостыло!Был я чист, не касалася буря души безмятежной —Ты пришла и влила в мое сердце отраву тревоги,И тебе, не жалея, безумно я бросил под ногиМир души, свежесть сердца, все ландыши юности нежной.И на миг я изведал восторги без дна и предела,И любил эту боль, этот яд из блаженства и зною;И за миг — опустел навсегда целый мир надо мною.Целый мир… Дорогою ценой я купил твое тело.
1899
Уронил я слезу — и слезинку настиг…
Уронил я слезу — и слезинку настигЛуч игривого света.Сердце сжалось во мне:и она через миг испарится, пригрета…И пойду — снова нищий… За что? Для чего?Словно капля в болоте,Даром сгинет слеза, не прожжет никого.Не смутит их в дремоте…И куда мне пойти? Разве броситься ниц,Рвать подушку зубами —Может, выжму еще каплю влаги с ресницНад собой и над вами.Слишком бледен ваш луч, и во мне он со днаСтарых сил не пробудит:В небе солнце одно, в сердце песня одна,Нет другой и не будет…
1902
Последний
Всех их ветер умчал к свету, солнцу, теплу,Песня жизни взманила, нова, незнакома;Я остался один, позабытый, в углуОпустелого Божьего дома.И мне чудилась дрожь чьих то крыл в тишине.Трепет раненых крыл позабытой Святыни,И я знал: то трепещет она обо мне,О последнем, единственном сыне…Всюду изгнана, нет ей угла на земле,Кроме старой и темной молитвенной школы, —И забилась сюда, и делил я во мглеС ней приют невеселый.И когда, истомив над строками глаза,Я тянулся к окошку, на свет из темницы, —Она никла ко мне, и катилась слезаНа святые страницы.Тихо плакала, тихо ласкалась ко мне,Словно пряча крылом от какого-то рока:«Всех их ветер унес, все в иной стороне,Я одна… одинока…»И в беззвучном рыданьи, в упреке без слов,В этой жгучей слезе от незримого взораБыл последний аккорд скорбной песни веков,И мольба о пощаде, и страх приговора…
1902
Пред закатом
Выйди, стань пред закатом на балкон, у порога,Обними мои плечи,Приклони к ним головку, и побудем немногоБез движенья и речи.И прижмемся, блуждая отуманенным взоромПо янтарному своду;Наши думы взовьются к лучезарным просторамИ дадим им свободу.И утонет далеко их полет голубиныйИ домчится куда то —К островам золотистым, что горят, как рубины,В светлом море заката.То — миры золотые, что в виденьях блисталиНашим грезящим взглядам;Из-за них мы на свете чужеземцами стали,И все дни наши — адом…И о них, об оазах лучезарного края,Как о родине милой,Наше сердце томилось и шептали, мерцая,Звезды ночи унылой.И навеки остались мы без друга и брата,Две фиалки в пустыне,Два скитальца в погоне за прекрасной утратойНа холодной чужбине.
1902
Эта искра моя мне досталась…
Эта искра моя мне досталасьНе находкой в пути, не в наследствоИз кремня в моем сердце добытаТяжким молотом бедства.Пусть одна и мала эта искра,Что в груди я заботливо крою, —Но моя, вся моя, — и зачата,И взлелеяна мною.И когда о кремень в моем сердцеБьет, дробя, молот скорби и гнева,Брызжет искра моя, зажигаяПламя в звуках напева.И напев опаляет вам душу,И пожар в ней пылает, бушуя, —А потом за убытки пожараКровью сердца плачу я…
