Шрифт:
Илья Эренбург
– Бабий Яр - Батарею скрывали оливы...
– Бои забудутся, и вечер щедрый...
– Бой быков - Бомбы осколок. Расщеплены двери...
– Будет день - и станет наше горе...
– Был тихий день обычной осени...
– Были липы, люди, купола...
– В Барселоне - В вагоне - В городе брошенных душ и обид...
– В кастильском нищенском селенье...
– В январе 1939 - Верность (Верность - прямо дорога...) - Верность (Жизнь широка и пестра...) - Ветер летит и стенает...
– Вздохи из чужбины - Во Францию два гренадера...
– Возврат - Воздушная тревога - Возмездие - Все за беспамятство отдать готов...
– Все простота: стекольные осколки...
– Говорит Москва - Гончар в Хаэне - Горят померанцы, и горы горят...
– Да разве могут дети юга - Додумать
– Дождь в Нагасаки - Дыхание - Есть перед боем час...
– Жилье в горах - как всякое жилье...
– Знакомые дома не те...
– Как восковые, отекли камельи...
– Как скучно в "одиночке"...
– Канун - Когда в Париже осень злая...
– Когда встают туманы злые...
– Кому предам прозренья этой книги?..
– Крепче железа и мудрости глубже...
– Мне никто не скажет за уроком "слушай"...
– Монруж - Морили прежде в розницу...
– Мы жили в те воинственные годы...
– На ладони - карта, с малолетства...
– На митинге - Наши внуки будут удивляться...
– Не здесь, на обломках...
– Не торопясь, внимательный биолог...
– Нет, не забыть тебя, Мадрид...
– Нет, не зеницу ока и не камень...
– О Москве - О той надежде, что зову я вещей...
– Париж - Парча румяных жадных богородиц...
– Песня без слов ("Сердце тихо плачет..."). Из Поля Верлена - По тихим плитам крепостного плаца...
– После...
– Пред зрелищем небес...
– Про первую любовь писали много...
– Пугачья кровь - Разведка боем - два коротких слова...
– России - Русский в Андалузии - Самоубийцею в ущелье...
– Сбегают с гор, грозят и плачут...
– Сердце, это ли твой разгон!..
– Сочится зной сквозь крохотные ставни...
– Так ждать, чтоб даже память вымерла...
– Так умирать, чтоб бил озноб огни...
– Тогда восстала горная порода...
– Ты вспомнил все...
– Ты тронул ветку, ветка зашумела...
– Тяжелы несжатые поля...
– У Брунете - У Эбро - У приемника - Умрет садовник, что сажает семя...
– Чем расставанье горше и труднее...
– Что седина! Я знаю полдень смерти...
– Я бы мог прожить совсем иначе...
– Я должен вспомнить - это было...
– Я знаю: будет золотой и долгий...
– Я не знаю грядущего мира...
– Я не трубач - труба. Дуй, Время!..
– Я смутно жил и неуверенно...
* * * Чем расставанье горше и труднее, Тем проще каждодневные слова: Больного сердца праздные затеи. А простодушная рука мертва, Она сжимает трубку или руку. Глаза еще рассеянно юлят, И вдруг ныряет в смутную разлуку Как бы пустой, остекленелый взгляд. О, если бы словами, но не теми,Быть может, взглядом, шорохом, рукой Остановить, обезоружить время И отобрать заслуженный покой! В той немоте, в той неуклюжей грусти Начальная густая тишина, Внезапное и чудное предчувствие Глубокого полуденного сна. 1939 или 1940 Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * Знакомые дома не те. Пустыня затемненных улиц. Не 1000 говори о темноте: Мы не уснули, мы проснулись. Избыток света в поздний час И холод нового познанья, Как будто третий, вещий, глаз Глядит на рухнувшие зданья. Нет, ненависть - не слепота. Мы видим мир, и сердцу внове Земли родимой красота Средь горя, мусора и крови. Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * . . . . . . . . . . . . Я бы мог прожить совсем иначе, И душа когда-то создана была Для какой-нибудь московской дачи, Где со стенок капает смола, Где идешь, зарею пробужденный, К берегу отлогому реки, Чтоб увидеть, как по влаге сонной Бегают смешные паучки. Милая, далекая, поведай, Отчего ты стала мне чужда, Отчего к тебе я не приеду, Не смогу приехать никогда?.. Февраль или март 1913 Серебряный век русской поэзии. Москва, "Просвещение", 1993.
ВЕРНОСТЬ Жизнь широка и пестра. Вера - очки и шоры, Вера двигает горы, Я - человек, не гора. Вера мне не сестра. Видел я камень серый, Стертый трепетом губ. Мертвого будит вера. Я - человек, не труп. Видел, как люди слепли, Видел, как жили в пекле, Видел - билась земля. Видел я небо в пепле. Вере не верю я. Скверно? Скажи, что скверно. Верно? Скажи, что верно. Не похвальбе, не мольбе, Верю тебе лишь, Верность,
ДА РАЗВЕ МОГУТ ДЕТИ ЮГА Да разве могут дети юга, Где розы блещут в декабре, Где не разыщешь слова "вьюга" Ни в памяти, ни в словаре. Да разве там, где небо сине И не слиняет ни на час, Где испокон веков поныне Все то же лето тешит глаз.
Да разве им хоть так, хоть вкратце, Хоть на минуту, хоть во сне, Хоть ненароком догадаться, Что значит - думать о весне, Что значит в мартовские стужи, Когда отчаянье берет, Все ждать и ждать,как неуклюже Зашевелится грузный лед.
А мы такие зимы знали, Вжились в такие холода, Что даже не было печали, Но только гордость и беда. И в крепкой ледяной обиде, Сухой пургой ослеплены, Мы видели, уже не видя, Глаза зеленые весны. Сергей Никитин. Времена не выбирают. Москва, "Аргус", 1994.
* * * Самоубийцею в ущелье С горы кидается поток, Ломает траурные ели И сносит камни, как песок. Скорей бы вниз! И дни, и ночи, Не зная мира языка, Грозит, упорствует, грохочет. Так начинается река, Чтоб после плавно и лениво Качать рыбацкие челны И отражать то трепет ивы, То башен вековые сны.
Закончится и наше время Среди лазоревых земель, Где садовод лелеет семя И мать качает колыбель, Где день один глубок и долог, Где сердце тишиной полно И где с руки усталый голубь Клюет пшеничное зерно. 1939 Русская советская поэзия. Сборник стихов. 1917-1947. ОГИЗ. Москва, "Гос. изд-во художественной литературы", 1948.
* * * Все за беспамятство отдать готов, Но не забыть ни звуков, ни цветов, Ни сверстников, ни смутного ребячества (Его другие перепишут начисто). Вкруг сердцевины кольца наросли. Друзей все меньше: вымерли, прошли. Сгребают сено девушки веселые, И запах сена веселит, как молодость: Все те же лица, клятвы и слова: Так пахнет только мертвая трава. Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * Морили прежде в розницу, Но развивались знания. Мы, может, очень поздние, А, может, слишком ранние.
Сидел писец в Освенциме, Считал не хуже робота От матерей с младенцами Волос на сколько добыто.
Уж сожжены все родичи, Канаты все проверены, И вдруг пустая лодочка 1000
Оторвалась от берега, Без виз, да и без физики, Пренебрегая воздухом, Она к тому приблизилась, Что называла звездами.
Когда была искомая И был искомый около, Когда еще весомая Ему дарила локоны. Одна звезда мне нравится. Давно такое видано, Она и не красавица, Но очень безобидная.
Там не снует история, Там мысль еще не роздана, И видят инфузории То, что зовем мы звездами.
Лети, моя любимая! Так вот оно, бессмертие,Не высчитать, не вымолвить, Само собою вертится. Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * Сочится зной сквозь крохотные ставни. В беленой комнате темно и душно. В ослушников кидали прежде камни, Теперь и камни стали равнодушны. Теперь и камни ничего не помнят, Как их ломали, били и тесали, Как на заброшенной каменоломне Проклятый полдень жаден и печален. Страшнее смерти это равнодушье. Умрет один - идут, назад не взглянут. Их одиночество глушит и душит, И каждый той же суетой обманут. Быть может, ты, ожесточась, отчаясь, Вдруг остановишься, чтоб осмотреться, И на минуту ягода лесная Тебя обрадует. Так встанет детство: Обломки мира, облаков обрывки, Кукушка с глупыми ее годами, И мокрый мох, и земляники привкус, Знакомый, но нечаянный, как память. 1938 или 1939 Илья Эренбург. Стихотворения. Москва, "Советская Россия", 1972.
* * * Так ждать, чтоб даже память вымерла, Чтоб стал непроходимым день, Чтоб умирать при милом имени И догонять чужую тень, Чтоб не довериться и зеркалу, Чтоб от подушки утаить, Чтоб свет своей любви и верности Зарыть, запрятать, затемнить, Чтоб пальцы невзначай не хрустнули, Чтоб вздох и тот зажать в руке. Так ждать, чтоб, мертвый, он почувствовал Горячий ветер на щеке. 1912 Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва, "Художественная литература", 1988.
* * * Тяжелы несжатые поля, Золотого века полнокровье. Чем бы стала ты, моя земля, Без опустошающей любови!