Стихи

Бабий Алексей

Груз неподъёмный — и крылья несущие. Счастье моё — и проклятье желанное… Самое важное, самое сущее, Неистребимое и постоянное…

_{(6 января 1986)}

Опять руке — работа…

Опять руке — работа, Опять душе — забота. Ведь мне сказать охота, Чтоб новенькое что-то. А что ни скажешь — было. Ну,

не Толстой, так Шиллер. Вот, только осенило — А, глядь, опередили! Стихи мои нескладны, А их писать накладно. Ты встретишь их прохладно, Но я подумал — ладно! Что о тебе я знаю? Что ты — вода живая. Живая, ключевая, И часто — ледяная. А я устал в дороге, Лежу, раскинув ноги, Уткнувши в землю роги, И чьей-то жду подмоги. Ушёл я от погони, Да зной проклятый донял… На раскалённом склоне Я зачерпнул в ладони. Но хоть от жажды маюсь, А выпить не решаюсь. Чего-то дожидаюсь. Ведь я тобой спасаюсь. Ты всё-то понимаешь, Ты голову склоняешь, Меж пальцев утекаешь, И таешь, таешь, таешь…

_{(1 февраля 1986)}

Я пил горячий шоколад…

Стих, написанный в премилой кафушечке на Андреевском спуске в Киеве, рядом с домом, в котором М.Булгаков написал «Белую гвардию». Впрочем, ни М. Булгаков, ни «Белая гвардия» не имеют к стиху никакого отношения…

Я пил горячий шоколад И лопал взбитые я сливки Но был в душе, увы, разлад, А мысли скомкались и слиплись… Ну, много ль в сливках вкусноты? Не в этом суть деликатеса! Коль не сидишь напротив ты, В нём вовсе нету интереса… Важнее — заговор вдвоём, И к каждой ложке — как приправа, Улыбка на лице твоём, И жест, и вздох, и взгляд лукавый. А тут — ну, как удар в поддых: С морским каким-то офицером Вошла и села… нет, не ты, Но вот в пальто таком же сером. А я ловил свой кайф один, И лез рукой в карман нагрудный, И щупал нитроглицерин: Уж очень вдох давался трудно. С едой — замнём для простоты. Ну правда, чёрт с ним, с шоколадом: Не в том беда, что где-то ты, А в том, что ты не будешь рядом. Решаться надо и решать. Довольно, братцы, телепаться… Но невозможно оставаться И невозможно убежать…

_{(16 ноября 1986)}

Признаюсь, я очень подвержен влияньям…

Признаюсь, я очень подвержен влияньям. Меня, кто захочет, с собою веди! К себе примеряю любые призванья: Куда б ни идти, лишь бы только идти Читаю Толстого — и вот я толстовец, Читаю Торó — и в избушку стремлюсь, С Рабле и Боккаччо я к пиру готовлюсь, С махатмою Ганди — исправно пощусь… Белова читаю — и лезу в крестьяне Высоцкого слушая, я — гражданин, Вот Новый Завет — я уже христиáнин (Или, может быть, правильней — христианúн?) Читаю Кропоткина — и в анархисты, Собаку увидел — охота повыть, Но, как ни стараюсь, а все же марксистом Меня, хоть убей, а не тянет побыть!

_{7 ноября 1986 г.}

Пинг — понг

Ты в гордый узел собираешь Роскошный вороной поток, И непослушный завиток Движеньем легким поправляешь… А шпильки дело завершат: Ты, наконец, откроешь шею… И я любуюсь, не дыша… Ну что поделать? Я немею! Ну что поделать, я люблю Тебя от пяток до макушки, И, как умею, я пою Твои прозрачные веснушки. Ну что же, кажется, пора: Шнурки кроссовок завязала. Мы чинно шествуем к спортзалу, И начинается игра! Ты, улыбнувшись, подаёшь, Я, улыбнувшись, принимаю. Я отбиваюсь, ты ведёшь. Ещё не вечер — отыграю! Мы имитируем борьбу, Мы повторяем всё, что было… Ты режешь, закусив губу Сосредоточенно и мило. А я, в падении отбив, Ещё барахтаюсь для смеха, О счёте начисто забыв, Не помышляя об успехах. Играю, глядя на тебя… В глазах туман, луплю по слуху! Твои движения любя, Я о своих — ни сном, ни духом… Из нас двоих ты знаешь счёт, Но нам достаточно процесса. Мы вместе — ну чего ж ещё? Какие кроме интересы? Пинг — и летит любви сигнал, Закручен нежно он и метко. Понг — это я ответ послал На правый угол — под ракетку.